Шрифт:
Закладка:
Если Сигизмондо представлял то небольшое, но влиятельное меньшинство, которое более или менее открыто перестало принимать средневековое христианское вероучение, то нам достаточно проследовать по Адриатическому морю от Римини в Марки до Лорето, чтобы найти живой символ старой религии, все еще теплившейся в итальянских сердцах. Каждый год в эпоху Возрождения, как и в наше время, тысячи искренних паломников отправлялись в Лорето, чтобы посетить Casa Santa, или Святой дом, в котором, как им рассказывали, Мария, Иосиф и Иисус жили в Назарете и который, согласно чудесной легенде, был чудесным образом перенесен ангелами сначала в Далмацию (1291), а затем (1294) через Адриатику в лавровую рощу (лавровый сад) близ Реканати. Вокруг маленького каменного домика по эскизам Браманте была построена мраморная ширма, Андреа Сансовино добавил скульптурные украшения; а над Казой Джулиано да Майано и Джулиано да Сангалло возвели церковь под названием Сантуарио (1468f). На небольшом алтаре внутри Святого дома стояла фигура Марии с Младенцем из черного кедра, которую благочестие приписывало руке художника-евангелиста Луки. Сгоревшая в 1921 году, группа была заменена репродукцией, украшенной драгоценностями и драгоценными камнями; серебряные лампы горят перед ней днем и ночью. Это тоже было частью эпохи Возрождения.
IV. УРБИНО И КАСТИЛЬОНЕ
В двадцати милях от Адриатики, на полпути между Лорето и Римини, притаившись на живописном отроге Апеннин, маленькое княжество Урбино — сорок миль в квадрате — в пятнадцатом веке было одним из самых цивилизованных центров на земле. За двести лет до этого эта удачная территория перешла во владение семьи Монтефельтри, которая сделала состояние как кондотьеры и потратила его так же мудро, как и заработала. В замечательное тридцативосьмилетнее правление (1444–82) Федериго да Монтефельтро управлял Урбино с умением и справедливостью, равных которым не было даже у Лоренцо Великолепного. Он начал свою карьеру с благоразумия, став учеником Витторино да Фельтре, и его жизнь стала лучшей похвалой этому благородному учителю. Управляя Урбино, он нанимался генералом в Неаполь, Милан, Флоренцию и церковь. Он не проиграл ни одного сражения и ни разу не позволил войне коснуться его собственной земли. Он захватил город, подделав письмо, и разграбил Вольтерру с излишней тщательностью; при этом он считался самым милосердным полководцем того времени. В гражданской жизни он был человеком высокой чести и верности. Он зарабатывал достаточно как кондотьер, чтобы управлять своим государством, не облагая свой народ непосильными налогами; он ходил среди них безоружным и беззащитным, уверенный в их горячей преданности. Каждое утро он давал аудиенцию в саду, открытом со всех сторон, любому, кто желал с ним поговорить; после обеда он выносил приговор на латинском языке. Он помогал обездоленным, одаривал девочек-сирот, наполнял свои амбары во время изобилия, дешево продавал зерно во время дефицита и прощал долги обнищавшим покупателям. Он был хорошим мужем, хорошим отцом, щедрым другом.
В 1468 году он построил для себя, своего двора и пятисот членов своего правительства дворец, который служил не столько бастионом обороны, сколько центром управления и цитаделью литературы и искусств. Лучано Лаурана, далматинец, спроектировал его настолько хорошо, что Лоренцо Медичи послал Баччо Понтелли сделать его чертежи. Фасад в четыре этажа, с четырьмя накладными арками в центре и башней с машикулями по бокам; внутренний кортик с изящными аркадами; комнаты, ныне большей частью голые, но все еще демонстрирующие своей неизменной резьбой и великолепными каминами вкус и роскошь того времени; это был центр двора, где Кастильоне вылепил своего Придворного. Больше всего Федериго восхищали комнаты, в которых он собирал свою библиотеку и общался с художниками, учеными и поэтами, пользовавшимися его дружбой и покровительством. Сам он был самым разносторонне образованным человеком в государстве. Он предпочитал Аристотеля Платону и досконально знал «Этику», «Политику» и «Физику». Он ставил историю выше философии, несомненно, считая, что может больше узнать о жизни, изучая историю человеческого поведения, чем прослеживая паутину человеческих теорий. Он любил классику, не отказываясь от христианства; он читал Отцов и схоластиков и каждый день служил мессу; как в мире, так и на войне, он был рапирой для Сигизмондо Малатеста. Его библиотека была так же хорошо укомплектована патристической и средневековой литературой, как и классическими произведениями. В течение четырнадцати лет он держал тридцать переписчиков греческих и латинских манускриптов, пока его библиотека не стала самой полной в Италии за пределами Ватикана. Он договорился со своим библиотекарем Веспасиано да Бистиччи, что ни одна печатная книга не должна попасть в коллекцию; ведь они считали книгу произведением искусства в переплете, надписи и иллюстрации, а также проводником идей; и почти каждая книга во дворце была тщательно переписана от руки на пергаменте, иллюстрирована миниатюрами и переплетена в малиновую кожу с серебряными застежками.
Миниатюрная живопись была любимым искусством в Урбино. Ватиканская библиотека, которая приобрела коллекцию Федериго, особо отмечает два тома «Библии Урбино», которые герцог поручил Веспасиано и другим иллюстрировать, попросив их, по словам Веспасиано, «сделать эту превосходнейшую из всех книг настолько богатой и достойной, насколько это возможно».17 Для украшения стен дворца Федериго привлек гобеленовых ткачей и художников Юстуса ван Гента из Фландрии, Педро Берругете из Испании, Паоло Уччелло из Флоренции, Пьеро делла Франческа из Борго Сан Сеполькро и Мелоццо да Форли; здесь Мелоццо написал две свои лучшие картины (одна сейчас в Лондоне, другая в Берлине), показывающие развитие «наук» (то есть литературы и философии) при дворе Урбино, а также великолепный портрет Федериго. От этих живописцев, а также от Франчиа и Перуджино исходил толчок к развитию собственной школы Урбино, возглавляемой отцом Рафаэля. Когда Цезарь Борджиа присвоил художественные сокровища дворца в 1502 году, они были оценены в 150 000 дукатов (1 875 000 долларов?).18
У Федериго было мало врагов и много друзей. Папа Сикст IV сделал его герцогом (1474), Генрих VII Английский — рыцарем Подвязки. Когда он умер (1482), то завещал процветающее княжество и вдохновляющие традиции справедливости и мира. Его сын Гвидобальдо сделал все возможное, чтобы пойти по его стопам, но болезнь помешала его военным занятиям и оставила его инвалидом на протяжении большей части его жизни. В 1488 году
