Шрифт:
Закладка:
Тем временем Франческо Франчиа становился главой и короной болонской школы. Его отцом был Марко Райболини, но поскольку фамилии в Италии были свободны, Франческо стал известен по имени ювелира, у которого он учился. В течение многих лет он практиковался в ювелирном искусстве, работе с серебром, чернью, эмалью и гравировкой. Он стал мастером монетного двора и гравировал монеты города для Бентивольо и римских пап; его монеты отличались такой красотой, что стали предметом коллекционирования и вскоре после его смерти принесли высокие цены. Вазари описывает его как любвеобильного человека, «столь приятного в общении, что он мог развеселить самых меланхоличных особ, и завоевал расположение принцев и лордов и всех, кто его знал».4
Мы не можем сказать, что привело Франчиа к живописи. Бентивольо обнаружил его талант и поручил ему — ему уже было сорок девять — написать алтарный образ для капеллы в Сан-Джакомо-Маджоре (1499). Диктатор был доволен и поручил Франчиа украсить фресками свой дворец. Они были уничтожены, когда народ разграбил дворец в 1507 году, но у нас есть слова Вазари, что эти и другие фрески «принесли Франчиа такое почтение в городе, что его стали считать богом».5 Заказы сыпались на него, и, возможно, он принял их слишком много, чтобы дать возможность раскрыться своим лучшим способностям. Мантуя, Реджио, Парма, Лукка и Урбино получили панно его кисти; в Болонской пинакотеке их целая комната; в Вероне — Святое семейство, в Турине — Погребение, в Лувре — Распятие, в Лондоне — Мертвый Христос и поразительный портрет Бартоломмео Бьянкини, в Библиотеке Моргана — Богородица с младенцем, в Метрополитен-музее — восхитительный портрет Федериго Гонзага в молодости. Ни одна из этих картин не является первоклассной, но каждая из них изящно нарисована, мягко раскрашена и пронизана нежностью и благочестием, что делает их предвестниками Рафаэля.
Эпистолярная дружба Франчиа с Рафаэлем — один из самых приятных эпизодов эпохи Возрождения. Тимотео Вити был в числе учеников Франчиа в Болонье (1490–5), а в Урбино стал одним из ранних учителей Рафаэля; возможно, какие-то качества Франчиа передались молодому художнику.6 Когда Рафаэль добился известности в Риме, он пригласил Франчиа к себе. Франчиа оправдывался тем, что он слишком стар, но написал сонет в похвалу Рафаэлю. Рафаэль прислал ему письмо (5 сентября 1508 года), изобилующее вежливостью эпохи Возрождения:
M. Francesco mio caro:
Я только что получил ваш портрет, доставленный мне в хорошем состоянии… за что сердечно благодарю вас. Он очень красив, настолько реалистичен, что я иногда ошибаюсь, полагая, что нахожусь рядом с вами и слышу ваши слова. Молю Вас извинить и простить за задержку и отсрочку моего автопортрета, который из-за важных и непрекращающихся занятий я до сих пор не смог выполнить своей рукой в соответствии с нашим соглашением….. Тем не менее, я посылаю Вам другой рисунок, Рождество Христово, выполненный среди стольких других вещей, что я краснею за него; я делаю этот пустяк скорее в знак послушания и любви, чем для чего-либо другого. Если взамен я получу [рисунок] вашей истории о Юдифи, я помещу его среди вещей, которые мне дороже и дороже всего.
Монсеньор иль Датарио ожидает вашу маленькую Мадонну с большим беспокойством, а кардинал Риарио — большую…. Я жду их с тем удовольствием и удовлетворением, с которым я вижу и хвалю все ваши работы, никогда не видя других более прекрасных, или более благочестивых и хорошо выполненных, чем ваши.
Тем временем мужайтесь, заботьтесь о себе с присущим вам благоразумием и будьте уверены, что я чувствую ваши страдания, как свои собственные. Продолжайте любить меня, как я люблю вас всем сердцем.
Всегда к вашим услугам, ваша Раффаэль Сансио.7Мы можем допустить здесь некоторую манерность, но то, что эта взаимная привязанность была настоящей, следует из другого письма, в котором Рафаэль отправил свою знаменитую Святую Цецилию Франчиа, чтобы поместить ее в капеллу в Болонье, и попросил его, «как друга, исправить любые ошибки, которые он может найти в ней».8 Вазари рассказывает, что когда Франчиа увидел картину, он был так потрясен ее красотой и так болезненно осознал собственную неполноценность, что потерял всякое желание писать, заболел и вскоре умер, на шестьдесят седьмом году жизни (1517). Это одна из многих сомнительных смертей у Вазари; но он милостиво добавляет, что существовали и другие теории.
Возможно, перед смертью Франчиа увидел несколько гравюр, сделанных в Риме его учеником Маркантонио Раймонди по рисункам Рафаэля. Посетив Венецию, Марк увидел несколько гравюр Альбрехта Дюрера на меди или дереве. Он потратил почти все свои дорожные деньги на покупку тридцати шести гравюр нюрнбергского мастера на дереве, посвященных Страстям Христовым; он скопировал их на медь, сделал с них оттиски и продал оттиски как работы Дюрера. Отправившись в Рим, он выгравировал на меди рисунок Рафаэля, причем настолько точно, что художник разрешил гравировать множество своих рисунков, делать с них оттиски и продавать. Раймонди копировал также картины Рафаэля и других художников, переносил копии на медь и продавал гравюры. Пока он зарабатывал на жизнь таким оригинальным способом, художники Европы, не посещая Италию, могли теперь узнать дизайн знаменитых картин мастеров эпохи Возрождения. Финигуэрра, Раймонди и их преемники сделали для искусства то же, что Гутенберг, Альдус Мануций и другие сделали для науки и литературы: они построили новые линии связи и передачи информации и предложили молодежи хотя бы в общих чертах ознакомиться с ее наследием.
III. ПО ЭМИЛИАНСКОМУ ПУТИ
К востоку от Болоньи расположена целая вереница небольших городков, которые внесли свой вклад в общее великолепие эпохи Возрождения. В маленькой Имоле был свой Инноченцо да Имола, который учился у Франчиа и оставил Святое семейство, почти достойное Рафаэля. Фаэнца дала свое имя и частично промышленность фаянсу; здесь, как и в Губбио, Пезаро, Кастель-Дуранте