Шрифт:
Закладка:
Рожденная вне брака с Галеаццомарией Сфорца, герцогом Миланским, Катерина вышла замуж за жестокого и хищного Джироламо Риарио, деспота Форли. В 1488 году его подданные восстали, убили его и захватили Катерину и ее детей; но верные ей войска удержали цитадель. Она пообещала своим похитителям, если их отпустят, пойти и убедить солдат сдаться; они согласились, но оставили детей в качестве заложников. Оказавшись в замке, она приказала закрыть ворота и энергично руководила сопротивлением гарнизона. Когда мятежники пригрозили убить ее детей, если она и ее люди не покорятся, она бросила им вызов и сказала с крепостной стены, что в ее чреве находится еще один ребенок, и она легко может зачать еще. Лодовико Миланский прислал войска, которые спасли ее; восстание было безжалостно подавлено, а сын Катерины Оттавиано стал повелителем Форли под железным пальцем своей матери. Мы еще встретимся с ней.
К северу и югу от Эмилианского пути сохранились две древние столицы: Равенна, когда-то бывшая резиденцией римских императоров, и Сан-Марино, нерушимая республика. Вокруг монастыря святого Маринуса (ум. в 366 г.), построенного в IX веке, образовалось крошечное поселение, которое со своего некогда легко обороняемого места на скалистой вершине горы оставалось неуязвимым для всех кондотьеров эпохи Возрождения. Его независимость была официально признана папой Урбаном VIII в 1631 году и сохраняется благодаря любезности итальянского правительства, которое не находит здесь особых поводов для налогообложения. Равенна вернула себе мимолетное процветание после того, как венецианцы захватили ее в 1441 году; Юлий II отвоевал ее для папства в 1509 году; а три года спустя французская армия, выиграв знаменитую битву неподалеку, сочла себя вправе разграбить город так основательно, что он так и не оправился до Второй мировой войны, которая снова разрушила его. Там, по заказу Бернардо Бембо, отца кардинала-поэта, Пьетро Ломбардо спроектировал гробницу (1483), в которой покоятся кости Данте.
Римини — место, где Эмилианский путь, пролегавший к югу от Рубикона, достигал своего Адриатического конца, — вошел в историю Ренессанса благодаря своей правящей семье Малатеста — Злые Головы. Впервые они появляются в конце X века как лейтенанты Священной Римской империи, управляющие Анконскими марками для Отто III. Натравливая друг на друга группировки гвельфов и гибеллинов, повинуясь то императору, то папе, они получили фактический, хотя и не формальный, суверенитет над Анконой, Римини и Чезеной и правили ими как деспоты, не признававшие никакой морали, кроме интриг, предательства и меча. Князь Макиавелли был слабым отголоском их реальности — кровь и железо превратились в чернила, как Бисмарк в Ницше. Это был Малатеста, Джованни, который в момент моногамии убил свою жену Франческу да Римини и брата Паоло (1285). Карло Малатеста создал репутацию семьи в области меценатства и литературы. Сигизмондо Малатеста возвел династию в зенит власти, культуры и убийств. Его многочисленные любовницы подарили ему несколько детей, причем в некоторых случаях с удивительной одновременностью.9 Он женился трижды, а двух жен убил под предлогом прелюбодеяния.10 Утверждалось, что он сделал свою дочь беременной, пытался совершить содомию со своим сыном, который отразил его нарисованным кинжалом,11 а также развратничал на трупе одной немецкой дамы, которая предпочла смерть его объятиям;12 Однако об этих подвигах мы имеем только слова его врагов. Своей последней любовнице, Изотте дельи Атти, он оказал незаслуженную преданность и в конце концов женился; а после ее смерти установил в церкви Сан-Франческо памятник с надписью Divae Isottae sacrum — «Священная божественной Изотте». Похоже, он отрицал Бога и бессмертие; он считал веселой шуткой наполнить чернилами стопу святой воды в церкви и наблюдать, как богомольцы обмазывают себя, входя в нее.13
Преступления не имели достаточного количества разновидностей, чтобы истощить его энергию. Он был способным генералом, известным своей безрассудной храбростью и решительной стойкостью во всех тяготах военной жизни. Он писал стихи, изучал латынь и греческий, поддерживал ученых и художников и наслаждался их обществом. Особенно он любил Леона Баттиста Альберти, Леонардо до да Винчи, и поручил ему превратить собор Сан-Франческо в римский храм. Оставив готическую церковь XIII века нетронутой, Альберти украсил ее классическим фасадом по образцу арки Августа, возведенной в Римини 27 года до н. э.; он планировал покрыть хор куполом, но тот так и не был построен; в результате получился неприятный торс, названный современниками Tempio Malatestiano. Искусство, с помощью которого Сигизмондо облагородил интерьер, было паяцем язычества. На блестящей фреске Пьеро делла Франческа Сигизмондо изображен стоящим на коленях перед своим святым покровителем, но это был почти единственный христианский символ, оставшийся в церкви. В одной из капелл была похоронена Изотта, на могиле которой за двадцать лет до ее смерти была сделана надпись: «Изотте из Римини, в красоте и добродетели слава Италии». В другой капелле находились изображения Марса, Меркурия, Сатурна, Дианы и Венеры. Стены церкви были украшены мраморными рельефами высокого уровня, в основном работы Агостино ди Дуччо, изображающими сатиров, ангелов, поющих мальчиков, олицетворения искусств и наук, и украшены инициалами Сигизмондо и Изотты. Папа Пий II, любитель классики, охарактеризовал новое сооружение как «nobile templum… настолько наполненный языческими символами, что он казался святилищем не христиан, а неверных, поклоняющихся языческим божествам».14
По Мантуанскому миру (1459) Пий заставил Сигизмондо вернуть свои княжества Церкви. Когда же дерзкий деспот вновь ухватился за них, Пий издал буллу об отлучении, обвинив его в ереси, отцеубийстве, кровосмешении, прелюбодеянии, изнасиловании, лжесвидетельстве, государственной измене и святотатстве.15 Сигизмондо посмеялся над буллой, сказав, что она ничуть не уменьшила его удовольствия от еды и вина.16 Но терпение, оружие и стратегия ученого Папы оказались слишком велики для него; в 1463 году он преклонил колени в покаянии перед папским легатом, передал свое королевство Церкви и получил отпущение грехов. Все еще пылая энергией, он принял командование венецианской армией, одержал несколько побед над турками и вернулся на сайт Римини с тем, что казалось ему столь же ценным, как кости величайшего святого, — прахом философа Гемиста Плето, греческого платоника, который фактически предложил
