Об этом стоило сообщить лорду Уттербаку, я пришпорил своего скакуна и направился вниз по склону, а Липтон призвал своих людей и приказал открыть огонь. Его ядро ударило в толпу вражеских копейщиков, и по шеренге прокатилась кровавая волна.

Я нашел Уттербака, который уже знал о начале вражеского наступления и попросил меня передать солдатам приказ: встать на ноги и приготовиться к отражению атаки противника. Так я и сделал, проехав вдоль наших линий, но командиры полков уже и сами успели отдать соответствующие приказы.

На этот раз враг не стал долго ждать. Раздался громкий бой барабанов и рев труб, сотни голосов закричали:

– Ур-ра, ур-ра, ур-ра Королю! – За ребенка, которого Клейборн посадил на трон.

Клич повторили трижды, после чего пики опустились. Солдаты двинулись вперед, первые четыре ряда шли с опущенными пиками.

Наши стрелки успели сделать только один залп, после чего им пришлось бежать с залитой водой дороги. Полк мятежников, находившийся справа, попал под фланговый огонь драгун, расположившихся за изгородью на дороге на Пексайд, и двинулся в центр. Враг всюду стремился пересечь изгородь и ввязаться в кровавую сечу.

Мы столкнулись с повторением предыдущей атаки, но теперь противник действовал решительнее, и сражение продолжалось дольше, а дорога все больше наполнялась пролитой кровью и телами. На этот раз я не принимал участия в схватке, а по примеру своего командира ехал вдоль наших линий, подбадривая солдат. Первым отступил правый фланг врага, оказавшийся зажатым между нашими пиками и фланговым огнем: они стали неохотно отходить назад, и тогда другие полки последовали их примеру, волоча пики за собой по земле. Мы радостно закричали, начали победно бить в барабаны, затрубили трубы лорда Уттербака, а пушки салютовали нашей победе смертельными ядрами, которые пробивали кровавые дыры в рядах врага.

Мы с его светлостью выехали на поле, чтобы через кустарник наблюдать за врагом и понять, каковы его дальнейшие намерения. Пехота отступала мимо пушек, а вперед выдвигались новые колонны вражеских войск. Я увидел кавалерию – они начали строиться за пушками, сформировав длинную мерцавшую стальную стену.

Лорд Уттербак что-то удивленно воскликнул, и мне показалось, что я услышал крик отчаяния.

– Жандармы, – сказал он.

Лейб-гвардейцами королевской семьи, которых бесцеремонно называли «жандармами», становились только представители хороших дворянских семей, давшие клятву охранять суверена – рыцарский эквивалент лучников-йоменов. Лейб-гвардейцы присоединились к мятежу Клейборна по указанию лорда Руфуса Глэнфорда, их генерала. Они были вооружены до зубов, доспехи идеально отполированы, и каждый сидел верхом на огромной лошади, также закованной в тяжелые латы. Копья украшали флажки с гербами владельцев, и на всех были плащи из шкуры леопарда или льва.

Артиллерия Липтона начала стрелять, но строй жандармов стоял совсем не так плотно, как шеренги копейщиков, и я не заметил, чтобы кто-то из них пострадал.

Я принялся внимательно изучать врага. Жандармы под развевавшимися знаменами производили сильное впечатление, однако я почувствовал некоторый скептицизм.

– Несомненно, это реликвии прошлых лет, – сказал я. – Они играют в древних рыцарей при дворе Птицы Тизель.

По губам Уттербака пробежала сардоническая улыбка.

– Можешь поставить их об этом в известность, если пожелаешь.

– Но, – запротестовал я, – а как же «камень, ножницы, бумага»? Кавалерия не сможет атаковать наши пики.

– И вновь, – ответил Уттербак, – тут дело в жандармах, которые об этом просто не знают. – Он посмотрел вниз, на наших солдат, и его лицо стало печальным. – Я бы хотел, чтобы наши люди не устали так сильно.

– Нам следует сказать им, чтобы они приготовились встретить кавалерию, – предложил я.

Я уже собрался пришпорить свою лошадь и поскакать к нашим, когда мне в голову пришла новая мысль, и я повернулся к Уттербаку.

– Если они прорвут наш фронт, вам следует нанести по ним удар кавалерией, – сказал я.

Уттербак с сомнением посмотрел через плечо – туда, где собрались наши всадники.

– Да, мне придется.

Жандармы начали движение: им, как и пехотинцам, пришлось смешать ряды, чтобы пройти через расположение артиллеристов. Батарея Липтона продолжала стрелять, и на этот раз я увидел, как падают лошади с всадниками. Лорд Уттербак и я подъехали к рядам нашей пехоты, чтобы рассказать о том, что их ждет.

– Они послали против нас свою кавалерию! – презрительно заявил Уттербак. – Мы превратим дорогу в могилу всадников, а кустарник станет для них памятником!

Должен сказать, что он умело поднимал дух солдат.

Пехота, занимавшаяся раздеванием вражеских трупов, быстро покинула дорогу и приготовила длинные копья. Я отправился на правый фланг, чтобы предупредить Рутвена и Фрера, что драгунам следовало укрыться за копьями пехотинцев, и успел заметить, как враг начал растягивать свои силы далеко вправо, за дорогу на Пексайд, и, значит, драгунам не удастся в этот раз вести фланговый огонь по врагу.

Фрер вытащил подзорную трубу и посмотрел на всадников, которые строились напротив его людей.

– О, – сказал он. – Эсквайры.

Эсквайры – слуги жандармов и ученики рыцарей, также дворяне. Всадники были в полном вооружении, но у их лошадей отсутствовала броня, защищавшая от пуль и копий.

Против нас выступили два полных полка жандармов и эсквайров: каждый состоял из двух эскадронов, а эскадроны, в свою очередь, делились на два взвода. У нас же имелось три взвода в не слишком надежных доспехах, чтобы им противостоять, а также драгуны, одетые в кожаные куртки вместо доспехов и вооруженные не слишком надежными большими пистолетами.

– Я отведу своих людей назад, – решил Фрер. – Нет смысла отдавать их на растерзание врагу.

Драгуны с радостью отступили, оставив изгородь, которая перестала давать надежную защиту. Они построились за пехотой Рутвена, здесь же находились коноводы с их лошадьми. Фрер снова посадил драгун в седла, и сразу запели горны, когда тысяча шестьсот всадников элитной кавалерии мятежников начали наступление, блистая безупречными доспехами: жандармы в центре, а с флангов два эскадрона эсквайров.

Земля содрогалась от топота множества копыт, из-за кустарника раздались одиночные выстрелы. Стрелки ловко отскакивали назад, когда могучие лошади пробивались сквозь терновник на затопленную дорогу. И вновь я услышал скрежет металла, встречавшегося с металлом, но теперь к нему присоединилось пронзительное ржание лошадей.

На правом фланге мне пришлось отступить, когда эсквайры встретились с нашей пехотой, которая до сих пор не участвовала в сражении. Всадники метались вдоль ощетинившегося пиками каре, били копьями или стреляли из пистолетов, а пехота с мрачной решимостью пыталась достать противника, направляя пики в незащищенные головы и грудь лошадей, в то время как стрелки, находившиеся внутри каре, вели огонь по кавалеристам. Я опасался, что эсквайры прорвут линию пехоты и атакуют сзади