— А к тебе лейтенант приходил, — заговорщически подмигнула Зина.

— Какой лейтенант?

— Спасителей не следует забывать. Вспомни лес, метель.

— Он? Неужели? — просияла Надежда. — Разве он здесь?

Еще в первый день встречи ей хотелось спросить Зину о лейтенанте, но она сдержала себя, чтобы не возбудить у подруги зряшного подозрения. А сейчас не скрывала досады, что он не застал ее.

— Тогда собирайся, нас ждут, — поторопила Зина.

— Кто ждет?

— Завтра наши уезжают.

— На фронт?

— И он, — сказала Зина. — На прощальную пригласить заходил.

В другой раз Надежда, может, и заколебалась бы — идти или не идти, — но сейчас согласилась сразу. После разговора с конструктором и заметной перемены в поведении подруги она чувствовала себя победителем. Ей самой хотелось побыть в обществе, особенно в компании лейтенанта. Хотелось поблагодарить его, расспросить о кареглазой кубанке, ведь и через Кубань прошла буря войны. Думала и Зину подключить к их разговору, пусть увидит, как настоящий воин тоскует о своей любимой.

Надежда быстро оделась и уже сама торопила Зину, чтобы не опоздать, но внезапно все повернулось по-другому. Кто-то позвонил Зине, она, извинившись, вышла «на минутку» и не вернулась. Надежду снова охватила тревога за подругу.

Вскоре пришел капитан. Узнав о том, что Зина ушла, он впал в отчаяние. Красивые глаза его помутнели от ревности. Он вдруг заплакал. Завтра он уезжает на фронт. Надеялся последний вечер побыть с нею, а она пренебрегла им.

— И так жестоко! — скрипнул зубами капитан. — И это за то, что я спас ее, вспомнил он об окопах, где она без него, пожалуй, погибла бы.

Надежда понимала, что капитан влюблен в Зину. Зина же принадлежала к тем, которые любят лишь до тех пор, пока предмет их любви кажется им недосягаемым. А как только добьются взаимности, теряют к нему интерес. Ее уже соблазнило что-то новое, еще неизведанное.

— Простите, тут не найдется чего-нибудь выпить?

— Вам не следует больше пить.

— Да. Конечно, не следует, — согласился он, — у женщины ум всегда трезвее.

— Как видите, не всегда, — вздохнула Надежда.

— Я имел в виду — у такой, как вы.

— Вы преувеличиваете.

— Нет, Надежда Михайловна, не преувеличиваю. А если и преувеличиваю, то все равно хочется верить, что такие есть. На фронте это ощущаешь особенно остро. Когда воин верит, что его ждут, он чувствует себя увереннее. Вы ведь подруга Зины? — спросил он после минутного молчания.

— Да.

— Она любит вас. И гордится вами. Так позаботьтесь о ней. Помогите ей. Не то она погибнет. А в ней много и хорошего… Только глядите, сами не попадите под ее влияние.

Капитан ушел, а она не знала, как быть. Вначале думала дождаться Зину, пристыдить, побранить ее, но сейчас даже видеть ее не хотела. На душе стало так скверно, почувствовала, что не сможет остаться на ночь в одной комнате с Зиной.

Надежда спустилась к дежурной, попросила куда-нибудь ее перевести. Но прежняя дежурная уже сменилась, а новая не стала ее даже слушать.

Не колеблясь, она забрала свой паспорт, поспешно сгребла в чемоданчик вещички и опрометью вылетела на безлюдную улицу, как будто бежала от чего-то мерзкого и боялась, как бы ее не вернули. Она уже решила попроситься переночевать в какой-либо дом, а завтра будет видно. Но ей не хотелось никого просить, ни с кем разговаривать, ей нужно было побыть одной. Даже думать ей ни о чем не хотелось.

Бывает так, когда тебя что-то внезапно ошеломит до такой степени, что, кажется, мысли твои куда-то разлетелись и ты не в силах собрать их воедино…

V

Бездумно свернула в скверик, темневший рядом, и присела на одну из уже опустевших скамеек.

Посреди скверика журчал фонтанчик. Поблизости от него, точно где-то на юге, устремился ввысь молодой тополь. Он стоял здесь одинокий, серебрясь листвой в тусклом свете фонаря. Откуда-то подкрался игривый ветерок, и тополь встрепенулся. И Надежда встрепенулась… Что-то знакомое, пережитое ею самой было в этом трепете тоскующего тополя… И вспомнился ей берег Днепра, где под таким же ветвистым тополем плакала она однажды горькими слезами. Тогда возле нее, одинокой, оскорбленной, изгнанной из цеха Шафоростом, был Лебедь. Только он сочувствовал ей, утешал.

Надежда подивилась тому, что в эти минуты подумала о Лебеде, и вдруг вспомнила, что он где-то здесь, в Свердловске. На фронт его тогда не послали, а направили военпредом на один из заводов. И ужаснулась мысли о возможности встречи с ним. Но Лебедь… опередил ее.

Он случайно узнал от старика конструктора о приезде Надежды и весь вечер гонял по гостиницам, разыскивая ее. И он чуть было не столкнулся с Надеждой, когда она пулей вылетала из гостиничных дверей. Лебедь не стал тогда окликать ее, а пошел за нею следом, подыскивая способ разыграть внезапную встречу. И Надежда дала для этого повод, сев у фонтанчика, как бы ожидая кого-то.

Она узнала его сразу. Лебедь шел знакомой ей походкой, в военной форме, с поблескивающим на груди боевым орденом. Шел не спеша, задумчивый, ничего вокруг не замечая. Надежда отвернулась, чтобы он не узнал ее. Лебедь поравнялся с ней, прошел мимо, а потом остановился.

— Простите, гражданочка, вы мне напоминаете…

И стремительно кинулся к ней:

— Надежда Михайловна! Надийка, милая! Какое чудо привело вас сюда?!

— Здравствуйте, Аркадий Семенович, — обронила Надежда, уклоняясь от его объятий, и сухо сообщила цель своего приезда.

— Но почему же вы в такое время здесь, в этом скверике? — Он действительно не мог понять, почему она в таком возбуждении выскочила из гостиницы и куда держит путь.

Надежда попыталась обмануть его, сказала, что идет к подруге, но Лебедя провести было трудно. Особенно сейчас. Слишком давно мечтал он о подобной встрече. Надежда не догадывалась, что в ту минуту, когда она на собрании с трибуны клеймила Лебедя позором, он не сердился на нее, а любовался ею. Она не подозревала, что до самого своего отъезда в Свердловск Лебедь ежедневно заходил в цех в надежде перекинуться с нею словечком, но повсюду за ним тенью следовал Шафорост.

— Вижу, вы недовольны этой встречей, — обиженно сказал он. — И идете вы вовсе не к знакомой. Честно говоря, вы и сами не знаете, куда вам идти.

Надежда знала, что Лебедь умеет читать чужие мысли, и сказала откровенно:

— Да, эта встреча мне неприятна.

— Я понимаю. Слишком большую травму причинила вам наша запорожская дружба.

— Так не надо о ней и вспоминать.

— Но я не могу заставить себя все это