голова опускалась к оголенным ногам. Когда он добрался до бедер и высунул язык, Маша завизжала и задрыгала конечностями, случайно нанеся удар прямо коленом. Маньяк резко отпрыгнул и схватился за нос, из которого полилась кровь.

— You fucking bitch, — заорал в ярости он, но на его лице не читалось гнева, а, наоборот, забава и азарт, — Why nose? I’m sniffing! Stupid bitch! (пер. с англ.: Ты, грязная сучка! Нос за что?! Я им нюхаю! Ты дура?!)

Он продолжал метаться из стороны в сторону, взлетая в воздух подобно мартышке, а затем на его глазах заблестели слезы. Стрелка настроения перебралась на противоположную сторону полярности. Он вновь подскочил, запищал и отвесил беззащитной девушке пощечину.

— Bitch! You like it?! Like it?!Don’t even say a word! — он продолжал наносить хлесткие удары. — Or better… Better… Cry for help… C’mon, bitch… Cry… Be afraid of me… Be afraid… You wanna lick my blood? (пер. с англ.: Сучка! Тебе нравится?! Нравится?! Попроси еще мне! Или лучше… Лучше… Кричи на помощь … Давай, сучка… Кричи… Бойся меня… Бойся… Хочешь лизнуть моей крови?!)

Без особого стимула он забавлялся, а Маша пыталась прикрыться связанными руками и уже была на грани помешательства. В голове лишь пульсировала мысль о неизбежной мучительной смерти.

— Gautama! — разнесся громом строгий озлобленный голос, в миг заставивший всех замереть, а маньяка прекратить издевательства. (пер. с англ.: Гаутама!)

Дредастый фрик среагировал на обращение к себе и остолбенел с поднятой для очередного удара рукой. Маша больше не могла сдерживать плачь, но старалась это делать тихо, чтобы не провоцировать злодея. Стало настолько тихо, что послышались медленные шаги кого-то уважаемого и вселяющего в остальных ужас и дисциплину. Явился новый персонаж, абсолютно отличающийся от окружающих гангстеров. Он был одет в простые джинсы и водолазку черного цвета. Густые брови и черные глаза были похожи на черты рядом стоящего одержимого психопата, что явно выдавало их родственную связь. Подоспевший так вовремя авторитет безразлично и спокойно играл двумя руками в телефон, совершенно не обращая внимания на беспредельщиков.

— Bro, why are you bullying the child? — словно лезвием острого ножа он отсек от Маши кровожадного злодея. (пер. с англ.: Братец, ты зачем издеваешься над ребенком?)

— I… I’m just talking, — зажался Гаутама и отстранился на два шага назад. — This bitch is asking for it… I heard it clearly how she was moaning and calling for me… (пер. с англ.: Я… Я просто беседую. Эта грязная сучка сама напрашивается… Я отчетливо слышал, как она стонет и зовет меня…)

Названый или родной брат психопата никак не среагировал на услышанное оправдание и продолжил играть в телефон, откуда доносилась милая убаюкивающая мелодия.

— Is it true that she’s calling? (пер. с англ.: И правда что ли зовет?)

— Of course, she did… You think I would lie, man? She wants to be fucked… It was long time since she was fucked… I made her a favor, when I stole her from those limp-dicked, they couldn’t satisfy her demands. That’s why she’s calling for me. Everybody heard, boys? (пер. с англ.: Конечно, звала… Думаешь я стал врать, мэн? Она хочет, чтобы ее оттрахали… Ее давно не трахали… Я сделал ей услугу, когда украл ее у тех импотентов, не в силах удовлетворить ее большие потребности… Вот она и зовет меня. Все слышали же, парни?)

Шаблонные клоны закивали послушно головой и замычали:

— Yeah, yeah. Definitely called… (пер. с англ.: Да, да… Точно звала…)

— Have you taken your meds, Gautama? — не желая слышать подхалимство слуг перешел сразу к делу истинный вожак стаи. (пер. с англ.: Ты принимал свои лекарства, Гаутама?)

Гаутама снова замялся. Его начали одолевать тики.

— I… I… I to… — заикался он, а потом внезапно достал из кармана какую-то вещь, занюхнул ее, а потом принялся старательно жевать и успокоительно обсасывать. (пер. с англ.: Я… Я… Я прин…)

Когда Маша приглянулась к вещице, то поняла, что это ее потерянные трусы. Новая волна ледяного ужаса прошлась с ног до головы. Сомнений не оставалось, что она угодила в логово самых опасных и чокнутых убийц.

Гаутама присмирел подобно ребенку и досадным взглядом наблюдал за воспитателем. Тот продолжал в нужный момент под определенную мелодию тыкать пальцами в телефон, подозрительно держа свой взгляд, спрятанный под черными очками, выше экрана.

— Leave her alone, — строго и беспристрастно заявил пришелец. — Maybe we will need her. (пер. с англ.: Оставь ее в покое. Она может нам понадобиться.)

— And what if not? — воскликнул с надеждой Гаутама. — Can I and my boys use her?! Can we?! (пер. с англ.: А если нет? Можно мне и моим парням ее оприходовать?! Можно?!)

— Fine, — подошел старший к вопросу с родительским снисхождением, пробудив в младшем неимоверную радость. (пер. с англ.: Можно.)

Тот запрыгал снова и принялся победоносно тыкать в Машу пальцем:

— I’ll screw you later, honey! I’ll return your panties only when I tuck all my limbs in your sweet little cunt… (пер. с англ.: Я с тобой еще покувыркаюсь, куколка! Трусики верну, только когда засуну все свои имеющиеся конечности в твою пизденочку…)

— Stop it, — оборвал мужчина фантазию извращенца, — We need to go to the gathering soon. (пер. с англ.: Прекращай, нам уже скоро на общий сбор…)

— Ha! — кинул фамильярно Гаутама и высокомерно направился прочь. (пер. с англ.: Ха!)

Маша проводила опасность взглядом, наконец целиком осмотрев помещение. Заведение больше всего походило на старый бар. Столики, стулья, пивная стойка и декорации напоминали забегаловку из старых американских фильмов. По углам в теневой зоне то ли прятались, то ли отдыхали, покуривая сигарету, полностью раздетые голые женщины. Маша не обратила бы внимания, если бы не обнаружила, что здесь их множество. Они подобно призракам тихо перемещались по бару в чем мать родила. Большинство из них принадлежали молодому возрасту, но все как одна, имели пустой апатичный взгляд и следы гематом по всему обнаженному телу. Несмотря на побитый вид, девушки сохраняли на каблуках грацию, а на лицах по-прежнему красовался вызывающий макияж.

Гаутама в стороне о чем-то перекинулся со своими дружками и самозабвенно залился ржачем, а затем уселся за стойку и, жадно схватив скрученную купюру в ладонь, принялся уничтожать жирные порошковые дороги с зеркала.

Похитители резко потеряли интерес к девушке, копируя своего предводителя. Старший брат Гаутамы больше не отчитывал того за безобразное поведение, а оставался стоять столбом над психически травмированной гостьей. Девушки не знала, что ожидать от