и представляется - миссис Е., женой одного из миссионеров в Персии. Ее муж недавно вернулся домой, и она собирается присоединиться к нему. Сопровождающие ее персы включают в себя ее собственных слуг, несколько солдат, которых английский консул выкупил у губернатора Тебриза для сопровождения ее до турецкой границы, и пара свободных путешественников, поддерживающих группу для компании и общества. Погонщик мулов отвечает за вьючные сумки, в которых хранятся коробки, в том числе библиотека ее мужа. В течение десяти минут разговора дама сообщает мне, что она вынуждена таким образом проехать все расстояние до Требизонда из-за практической невозможности проезда через территорию России с библиотекой. Если бы не это, сравнительно короткое и легкое путешествие доставило бы их в Тифлис, откуда есть паровозное сообщение с Европой. Перед тем, как бедная леди доберется до Требизонда, она, вероятно, многократно придет к выводу, что правительство, столь цивилизованное, как царское, могло бы в достаточной мере смягчить свои удручающие законы, и разрешить транспортировку через страну, опечатанной коробки с книгами при условии, что они не должны быть распечатаны в пути. Конечно, не было бы никакой опасности просвещения умов людей, даже самой малой, при контакте с библиотекой, плотно упакованной и запечатанной.

На границе место персидских солдат займёт эскорт турецких zaptieh, а в Эрзеруме миссионеры, конечно же, окажут ей всяческую помощь в доставке к Требизонду. Но, конечно, возникает чувство беспокойства за здоровье дамы, путешествующей таким грубым образом без сопровождения ее естественного покровителя. Я подумал о дискомфорте, с которым она обязательно должна смириться во время своего перехода.

Однако она, кажется, в пребывает в совершенно хорошем настроении и говорит, что встреча со мной здесь таким необычным образом - это «самый романтичный» случай из всего ее опыта миссионерской жизни в Персии. Как и многие другие, говорит она, она едва ли может представить, что я путешествую без обслуживающего персонала и без знания местных языков. Один из ее спутников дает мне рекомендации для знакомства с Мухаммедом Али-Ханом, губернатором Пери, пригородной деревни Хой, до которой, я надеюсь, доберусь до обеда.

Глава 19. Персия и Караванный путь в Тебриз.

Короткий подъем на вершину покатого перевала, а затем извилистый спуск в несколько миль приводит меня к точке, с которой открывается вид на обширную долину, которая выглядит с этого расстояния так же прекрасно, как фантастические видения Рая.

Час спустя, и я брожу под нависающими персиковыми и тутовыми деревьями, следуя за наездником-добровольцем в сад Мохаммеда Али Хана. Прежде чем попасть в сад, бригада голоногих работяг, занимающихся залатыванием глинобитной стены, наградила меня кучкой камней, один из которых приласкал меня по лодыжке, и заставил хромать, как пенсионерка из Гринвича, когда я спешился через минуту или две после этого. Это их своеобразный способ приветствовать одинокого Франка.

Мохаммед Али Хан, как выяснилось, круглолиций человек в возрасте до тридцати лет, вместе со своими подчиненными чиновниками находится в палатке в большом саду. Здесь, летом, они отправляют правосудие заявителям в пределах своей юрисдикции, а также вершат другие официальные дела, находящиеся в их компетенции.

В Персии отправление правосудия заключено, главным образом, в том, что чиновники безжалостно грабят тех, кого и так уже ограбили, и самая тяжелая задача чиновников — закрутить интригу против кармана того бедолаги, который рискнул добиваться справедливости их руками.

Вот и сейчас, когда я вхожу в сад, некий горемыка с печальным выражением лица, испытывает на себе, мягко скажем, незатейливость персидского гражданского судопроизводтства. У него жалкое выражение лица человека, обреченно понимающего, что всё пропало. В то время, как торжествующий Хан и такой же радостный moonshi bashi (главный секретарь) приближают друг к другу их злорадные головы и загадочно шепчутся в пятидесяти шагах от всех, и с подозрением взирают на остальных, как будто опасаются что их подслушают.

После обычного bin – bin молодой человек по имени Абдулла, который, кажется, здесь прислуживает, приносит самовар, и мы хорошо общаемся во время чаепития, после чего они изучают такие мои скромные пожитки, согласно их воображению.

Moonshi bashi будучи образованным человеком, очень увлечен моей карманной картой Персии. Тот факт, что Персия занимает столь большое место на карте по сравнению с небольшими частями соседних стран, видимых по краям, вызывает в нем огромное национальное тщеславие, и он с все возрастающей любовью относится ко мне каждый раз, когда я снова и снова прослеживаю за ним всеобъемлющие границы его родного Ирана.

После наступления темноты мы занимаем основную палатку, и Мухаммед Али Хан и его секретарь проводят вечерние часы в приятном занятии поочередным курением кальяна (Это персидское устройство, мало чем отличающаяся от турецкого наргиле, за исключением того, что у него прямая трубка вместо спиральной) и поглощении стаканов арака — сырца (неочищенный рисовый самогон) каждые несколько минут; кроме того, они развлекаются, пытаясь убедить меня последовать их благородному примеру и подшучивают над феноменальным молодым человеком, потому что его угрызения совести в отношении запрета в исламе на употребление алкоголя не позволяют ему заниматься этим.

Около восьми часов Хан становится немного сентиментальным и очень патриотичным. Вытащив пару серебристых кавалерийских пистолетов из угла палатки и театрально размахивая ими, он громко заявляет о своей великой преданности Шаху.

В девять часов Абдулла приносит ужин. Хан весьма обмяк, чтобы держать прямой спину и ровно сидеть, и стал совсем равнодушным к таким грубым и недуховным вещам, как тушеная курица и мускусные дыни, чтобы съесть хоть что-нибудь. В то же время, moonshi bashi так проникся привязанностью ко мне из-за потрясения от моей карты, что он намеренно вываливает всю курицу на мой лист хлеба, не оставляя ничего для себя и для феноменального молодого человека с добросовестными убеждениями.

Когда наступает время сна, требуются объединенные усилия Абдуллы и феноменального молодого человека, чтобы частично раздеть Мухаммеда Али Хана и перетащить его на кушетку с пола, при этом Хан обмяк, как тряпка и, кроме того он относительно грузный человек. Moonshi bashi, будучи человеком более низкого ранга и более высоких умственных способностей, не так беспомощен, как его официальный начальник, но отходя ко сну, он потешно кладет ноги на подушку, а голову на голый пол шатра, и упорно отказывается разрешить Абдулле либо переложить подушку, либо его самого.

Феноменальный молодой человек и я также отыскиваем кучу стеганых одеял для нас, Абдулла убирает лампу, опускает занавес над входом в палатку и удаляется.

Персы, представляющие шиитскую ветвь