Шрифт:
Закладка:
Свобода помогла золоту выпустить чернильный поток. Ареопагитика» Мильтона не смогла покончить с законом о лицензировании, с помощью которого цензура контролировала прессу при Тюдорах и Стюартах, и этот закон продолжал действовать при Кромвеле, который был нестабилен, а Стюарты восстановлены. Но по мере того как правительство Якова II начинало пугать нацию, все больше памфлетистов бросали вызов закону и радовали народ. Когда на трон взошел Вильгельм III, он и его сторонники-виги были настолько обязаны прессе, что выступили против продления Акта о лицензировании; срок его действия истек в 1694 году, и он не был продлен; свобода прессы была установлена автоматически. Королевские министры по-прежнему могли арестовывать за крайние нападки на правительство, а Закон о богохульстве 1697 года по-прежнему предусматривал суровые наказания за сомнение в основах христианского вероучения; но отныне Англия наслаждалась литературной свободой, которая, хотя ею часто злоупотребляли, в огромной степени способствовала росту английского ума.
Периодические издания множились. Еженедельные газеты выходили с 1622 года. Кромвель подавил все, кроме двух; Карл II разрешил три, под официальным надзором; одна из них, «Оксфордская (затем Лондонская) газета», стала органом правительства и выходила раз в две недели или раз в полнедели с 1665 года. Вскоре после отмены Закона о лицензировании появилось несколько новых еженедельников. В 1695 году тори основали первую английскую ежедневную газету The Post Boy, которая просуществовала всего четыре дня; виги сразу же противопоставили ей The Flying Post. Наконец, в 1702 году «Английский курант» стал первой регулярной ежедневной газетой в Англии — небольшой листок, напечатанный только с одной стороны и содержащий новости, но не мнения. Из этих нечастых вспышек и появились рекламные мамонты наших дней.
Дефо установил новый стандарт в «The Review» (1704–13), еженедельнике, предлагавшем не только новости, но и комментарии, и положившем начало серийному рассказу. За ним последовал Стил с «Татлером» (1709–11), и они с Аддисоном довели развитие до исторического пика в «Зрителе» (1711–12). Правительство Тори, встревоженное совокупным тиражом (44 000) и влиянием ежедневных, еженедельных и ежемесячных изданий, ввело для них (1712) гербовый налог от полупенни до пенни, который должен был сделать невозможной жизнь большинства периодических изданий. Газета «Наблюдатель» была одной из тех, кто поддался. «Вся Груб-стрит разорена», — сказал Свифт своей Стелле. 3 В 1710 году Болингброк основал еженедельник Examiner, чтобы защищать политику министерства Тори; в лице Джонатана Свифта он нашел грозного по знаниям, язвительности и остроумию автора; деньги открыли новый инструмент. Постепенно власть периодической печати превзошла влияние кафедры в формировании общественного мнения для частных целей, и в историю вошла новая секуляризирующая сила.
II. ДРАМА РЕСТАВРАЦИИ
Была еще одна среда, которая в период с 1660 по 1700 год формировала, деформировала или просто выражала душу бездушного Лондона. Карл II, насладившись парижской драмой, разрешил два театра: один для Королевской труппы в Друри-Лейн, другой для труппы герцога Йоркского в Линкольнс-Инн-Филдс. В 1705 году в Хеймаркете открылся театр королевы, но она редко посещала его. Обычно при Карле II хватало двух театров. Пуритане по-прежнему бойкотировали драму, и в любом случае широкая публика не допускалась в театры в период с 1660 по 1700 год. 4 Зрителями становились в основном придворные ростеры, низшие слои «качества» и «городские люди». «Серьезный юрист, — говорил серьезный доктор Джонсон, — уронил бы свое достоинство, а молодой юрист подпортил бы свою репутацию, появившись в этих особняках беспутной разнузданности».5 5 Женщины составляли лишь небольшую часть публики, а те, что приходили, скрывали свою личность за маской. 6 Представления начинались в три часа дня, но с улучшением уличного освещения (ок. 1690 г.) этот час был перенесен на 6 часов вечера. Вход в ложи стоил четыре шиллинга, в яму — два с половиной, на галерку — один. Сценическое оборудование и смена декораций были гораздо более продуманными, чем в елизаветинские времена, хотя для большинства комедий эпохи Реставрации вполне хватало спальни и подступов к ней. Актрисы заменили мальчиков в женских ролях. Большинство актрис были также любовницами; так, Маргарет Хьюз, сыгравшая Дездемону в первом известном появлении женщины на английской сцене (8 декабря 1660 года), была любовницей принца Руперта; 7 А Карл II начал тосковать по Нелл Гвин, игравшей Валерию, именно на представлении «Тиранической любви» Драйдена. 8 Характер публики, реакция против пуританства, нравы двора, воспоминания и возрождение елизаветинских и якобинских пьес (особенно Бена Джонсона), влияние французского театра и роялистских эмигрантов — все это вместе сформировало драму Реставрации.
В трагической драме эпохи Реставрации великое имя — Драйден. Оставим его на время в стороне и откроем пьесу Томаса Отвея «Венеция сохранена» (1682), которая пережила все пьесы Драйдена и ставилась до 1904 года. Это история любви, привитая к заговору друзей графа де Осуны с целью свержения венецианского сената в 1616 году. Ранний успех пьесы объясняется отчасти карикатурным изображением первого графа Шафтсбери (врага Карла II и друга Локка) в образе Антонио, который любит, чтобы его била его шалава; отчасти сходством заговора с недавним заговором папистов; отчасти игрой Томаса Беттертона и миссис Элизабет Барри. Но теперь пьеса стоит на собственных ногах. Комические сцены абсурдны и оскорбительны, а финал разбрасывает смерть с оперным единодушием; но сюжет хорошо соткан, персонажи отчетливо прорисованы, действие напряженно драматично, а чистый стих соперничает со всем, что есть в елизаветинской драматургии, за исключением Марлоу и Шекспира. Отвей влюбился в миссис Барри, которая предпочитала развлекать графа Рочестера. После нескольких удачных произведений поэт потерпел ряд неудач, впал в нищету и (по одной из версий) умер от голода. 9
Именно благодаря своим комедиям драматургия Реставрации и запомнилась. Их юмор и остроумие, непристойные диалоги и эскапады в спальне, а также их ценность как зеркала одного класса в одном поколении, обеспечили им стойкую, хотя и скрытую популярность, которую они едва ли заслужили. Их диапазон узок по сравнению с елизаветинскими комедиями или комедиями Мольера; они описывают не жизнь, а нравы городских бездельников и придворных распутников; они игнорируют сельскую местность, разве что в качестве предмета насмешек или Сибири, куда мужья
