разворот дался ему легче, и он включил тягу. Его бросило вперёд. Держать «крыло» включённым постоянно было нельзя, и генератор был настроен так, чтобы каждые четверть секунды блокировать излучение, — и Гедимину казалось, что «крылья» врезаются в его спину по четыре раза в секунду, короткими толчками подгоняя его к соседнему участку полигона. Вдоль границы вспыхнули красные вешки — сармат подлетел слишком близко. Он снова отключил тягу, резко разворачиваясь на боковых потоках. Поверхность опасно приблизилась — за время прямого полёта Гедимин потерял четыре метра высоты. «Центр тяжести не там. Сделать нижние подкрылки мощнее,» — сделал он мысленную пометку, поднимаясь выше.

Внутри скафандра тревожно запищал индикатор — Гедимин дышал слишком часто, кислород расходовался в разы быстрее, чем пополнялся. Сармат только сейчас заметил, что весь покрыт испариной. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он наклонился так, чтобы «лепестки» прямой тяги повернулись кверху, — теперь он спускался быстро, но относительно плавно. Его ноги коснулись грунта, и он отключил «крыло», но на ногах не удержался — его проволокло ещё полметра, и он припал на одно колено.

— Гедимин! — от испуганного вопля в наушниках сармат вздрогнул и медленно, выравнивая дыхание, поднялся на ноги. Хольгер уже был рядом. Увидев, что Гедимин встал, он громко выдохнул и шагнул к нему.

— Давно не летал. Трудно сразу освоиться, — сказал сармат, растерянно глядя на прижавшегося к нему Хольгера. Тот обхватил Гедимина за плечи и явно не собирался отпускать.

— Ты чего? Никакой аварии не было, — сармат неловко похлопал химика по спине. Тот, шумно выдохнув в респиратор, наконец отпустил Гедимина и отодвинулся.

— Аварии… Ты понимаешь, что по законам физики этого твоего «крыла» вообще быть не должно? — спросил он, пытливо заглядывая Гедимину в глаза. — Понимаешь, атомщик? Ты летаешь ни на чём! Ещё бы тебе было легко освоиться…

Ремонтник озадаченно хмыкнул.

— Но оно же работает, — он пожал плечами. — Хорошо работает. Только с посадкой надо потренироваться.

Хольгер издал короткий смешок.

— Думаешь, этот движитель может поднять любой груз?

Гедимин кивнул, выжидающе глядя на него, — он не понимал, к чему клонит химик.

— Видел запас топлива для истребителей? — спросил Хольгер, кивнув в сторону полигонов Авиаблока. — Это на час полёта. А знаешь, сколько берут реактивные маневровые двигатели тяжёлых кораблей?

Ремонтник снова кивнул. В памяти всплыли чертежи с огромными батареями топливных цистерн, — горючее для больших кораблей обычно держали в разных местах небольшими порциями и использовали при точных манёврах вблизи планет.

— Вот именно. Барк тащит свои двигатели… и немного груза, — Хольгер насмешливо сощурился. — Ты понимаешь, во сколько раз ты облегчил стандартный корабль? Сначала ЛИЭГ вместо реактора с турбинами, потом — «лучевое крыло» вместо реактивных двигателей…

Гедимин мигнул.

— Маленький лёгкий звездолёт, — он с неуверенной усмешкой приподнял на ладонях что-то невидимое. — Крейсер размером с «Гарпию»… Интересная будет штука.

Он отстегнул «крылья», проверил их и снова посмотрел на Хольгера.

— Хочешь полетать? Я объясню, как рулить.

— Любопытно… — химик осторожно взял устройство в руки и попытался заглянуть под шлем Гедимина. — Что у тебя с кислородом? Ты пропустил заправку?

— Быстро расходуется в полёте, — недовольно сощурился ремонтник.

— Возьми мой, — предложил Хольгер; красное свечение в его глазах быстро гасло, сменяясь тревогой. — И лучше нам вызвать глайдер.

Гедимин мигнул. Красный свет кислородного индикатора не беспокоил его — глайдеры в Кеджори обычно прилетали быстро, а в крайнем случае можно было замереть и замедлить сердцебиение.

— Ты не хочешь испытывать «крыло»? — спросил он. Хольгер покачал головой.

— В другой раз, атомщик. С вакуумом не шутят. Садись и не двигайся, я вызываю глайдер.

Гедимин недовольно сощурился, хотел фыркнуть на «паникёра», но внезапно почувствовал, что лёгкие на вдохе как будто не наполняются до конца. Он вдохнул глубже, пытаясь их расправить. Сердце билось слишком быстро. Сармат попробовал его замедлить, но взгляд на «крылья» в руке Хольгера заставил его вздрогнуть и снова задохнуться от нахлынувшего волнения. «Ещё раз. Я хочу подняться ещё раз,» — он протянул руку к механизму. «И ещё одно,» — он щелчком сдвинул пластины на висках и почувствовал мягкое тёплое прикосновение — сначала слабое, потом — настойчивое. «Так лучше.»

— … Как можно скорее, — договорил Хольгер в передатчик и запоздало отдёрнул руку, в которой только что были зажаты «крылья». — Гедимин!

Его голос долетел до сармата сквозь гул в ушах, как сквозь толстый слой стекловолокна; Гедимин слегка усмехнулся, скрепляя «лямки» на груди, и шагнул вперёд. По коже скользили тёплые нити, и сармату казалось, что он плывёт в августовском озере, и его толкают в грудь маленькие волны. «Теперь всё ясно. Я просто не так рулил. Ещё одна попытка…»

Взлететь он не успел — кто-то сбил его с ног и покатился вместе с ним по каменистому грунту, сдирая со спины «крылья». Гедимин возмущённо рявкнул, сбросил противника со спины, но тот успел отстегнуть механизм и отпрыгнуть в сторону. Сквозь красноватый туман сармат увидел Хольгера, прижавшего «крылья» к груди и выставившего вперёд пустую ладонь.

— Heta! Hetatza! — крикнул химик.

— Отдай, — Гедимин протянул руку к «крыльям». Хольгер шагнул назад.

— Стой! Ты не в себе. Стой, или я их сломаю!

Ремонтник прыгнул вперёд, но, как и следовало ожидать, не успел, — Хольгер выскользнул из пальцев, как лёгкая жидкость, и сармат опустился наземь, видя перед собой сгущающийся туман. «Что-то не так,» — озадаченно думал он, глядя, как дымка из красной переходит в чёрную, и слушая отчаянный писк индикатора. «И Хольгер… Что с ним?»

Несколько секунд спустя его взяли под мышки и потащили. Он вяло дёрнулся, но вместо возмущённого возгласа из его рта вышел слабый писк. Ещё через несколько секунд он вдохнул полной грудью, отметил странный привкус в воздухе и изумлённо мигнул, увидев над собой участок обшивки глайдера и три пары испуганных глаз.

— Очнулся, — сказал один из незнакомых сарматов.