аморальные отношения вообще имели место среди шакьев. В буддийской литературе этому явлению дается всестороннее объяснение. К тому же во многих случаях самим Гаутамой Шакьямуни Буддой, как уже убедился читатель, выявляются и анализируются причины появления инцеста среди его сородичей. Ведь он учил смотреть спокойно даже на более удручающие и безнравственные вещи и находить ответ на вопрос, почему это произошло. Некоторые из таких историй припишут сакское происхождение Гаутаме Будде.

В них будет утверждаться, что род шакьев, или сакьев, по-видимому, пошел от правителей, царей, избираемых Советом вождей могущественных союзов сакских племен, набеги которых оставили след в древней истории человечества.

Различия между разными версиями об изгнании пращуров Сиддхартхи Гаутамы слишком велики и, как объясняет Эдвард Томас, «свидетельствуют об отсутствии единого варианта генеалогии»[414].

Более того, он исключает всякую вероятность того, что у генеалогии шакьев была историческая основа[415]. С этим его утверждением трудно согласиться.

Нам повезло, что сохранилась Дикха-Никая с ее разделами, названными именами определенных людей. Вероятно, это были конкретные персонажи, существовавшие в окружении Гаутамы Будды или пришедшие в общину после его кончины..

Раздел Амбаттха-сутта (сутра) повествует о пребывании Гаутамы Будды с пятьюстами монахами в густой роще Иччхананкала, расположенной в царстве Кошала, и о его встрече с Амбаттхой, юным учеником брахмана Поккхарасади, известного своей мудростью и добродетельным нравом.

Обожествление Первоучителя достигло апогея. Вот что услышал престарелый брахман Поккхарасади о Гаутаме Будде: «Он — Блаженный, архат, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину — превосходную в начале, превосходную в конце, в ее духе и букве, наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть архатов, подобных ему» (пер. с пали А. Я. Сыркина). Вот какие славословия услышал брахман Поккхарасади в адрес Гаутамы Будды.

Эта гроздь восхваляющих эпитетов, изрядно увядшая от частого использования, не должна вводить нас в заблуждение. От перебора пышных и громоподобных титулов, как известно, пестрит в глазах и закладывает уши. Могу представить, как Первоучитель, несмотря на выработанную им бесстрастность, услышав подобные дифирамбы, поморщился бы и направил свои стопы в другую сторону от своего хорошо обученного риторическим фигурам последователя. А может быть, остался бы, как всегда, бесстрастным. По правде сказать, к лести он относился, как к пылающему солнцу в пустыне. Стойко ее переносил.

Как бы там ни было, брахман Поккхарасади заинтересовался Гаутамой Буддой и послал на встречу с ним своего юного ученика по имени Амбаттха, несмотря на молодость, уже изрядно преуспевшего в знании ведийских ритуалов, грамматики, брахманского этикета и прочих науках. К тому же Амбаттха принадлежал к знатному семейству. Поккхарасади было любопытно узнать, соответствуют ли в самом деле Гаутама Будда и его деяния неувядаемой и бессмертной славе или его слава — быстро рассеивающийся дым, не более того.

Судя по всему, брахман Поккхарасади не был высокого мнения о Гаутаме Будде. Это нетрудно заключить по поведению Амбаттхи в буддийской общине.

Появившийся там посланец брахмана повел себя вызывающе. Первоучитель, которому в то время было близко к восьмидесяти, сидел на полу в окружении молодых монахов в обычной йоговской позе. Амбаттха, скороговоркой произнеся какие-то дежурные приветствия, принялся расхаживать по помещению взад и вперед, изредка останавливаясь с таким видом, словно его приход — щедрый дар буддийской общине, который она едва ли заслужила. Гаутама Будда, заинтересовавшись вольным поведением незваного гостя, переменил позу йога на позу возлежащего человека. Голова Первоучителя оперлась на правую руку, левая нога легла на правую, а левая рука простерлась вдоль тела. Эта поза в буддийской иконографии называется «возлежащий Будда в ожидании нирваны».

Самовлюбленного юношу, нервно и агрессивно вышагивающего перед Гаутамой Буддой, остановили слова Первоучителя, спросившего, почему тот так бесцеремонно ведет себя. Правила этикета того времени требовали от беседовавших друг с другом людей, чтобы они находились при разговоре в одинаковом лежачем, сидячем или стоячем положении. В таком уважительном отношении к собеседнику проявлялись хорошие манеры, которые культивировали представители варны брахманов.

Гаутама Будда предполагал, что ему ответит Амбаттха. Он сознательно загонял юношу в западню. Первоучитель хотел узнать, зачем он к нему явился, с какой целью. Это с одной стороны, а с другой — подталкивал юношу к щекотливой теме разговора о варнах. Не подозревающий подвоха Амбаттха с наглой ухмылкой объяснил Гаутаме Будде, что, будь тот брахманом, он вел бы себя соответственно установленному этикету. А поскольку его собеседник из числа «негодных бритоголовых отшельников, прислужников, нечистых, происшедших из стоп родичей» (то есть по варне шудра. — А. С.), то к чему с ним церемониться? (Дикха-Никая 3: Амбаттха-сутта — пер. с пали А. Я. Сыркина.) Обращение «почтенный Готама», которое употреблял Амбаттха в разговоре с Первоучителем, в контексте сказанных грубостей только подчеркивало пренебрежительное к Первоучителю отношение.

Гаутама Будда слегка попенял Амбаттхе, что тот дурно воспитан. Со стороны юноши его деликатное замечание вызвало поток еще большей брани по адресу шакьев (сакьев). В чем только не обвинял их ученик брахмана Поккхарасади! И в том, что шакьи необузданны, грубы, раздражительны, дики, заносчивы. Обязанные по своему низкому положению слуг оказывать внимание и уважение брахманам, они пренебрегают своим долгом. Не ценят их и не чтут, как подобает это делать ничтожным людям, находящимся чуть ли не на самом дне общества.

Во всех этих обвинениях сквозила личная обида юноши. Явно чем-то шакьи ему не угодили, чем-то его оскорбили.

Оказалось, что по поручению брахмана Поккхарасади Амбаттха недавно побывал в Капилавасту и оказался на собрании жителей города. Вероятно, в работе собрания был объявлен перерыв, и сидевшие на высоких лавках взрослые шакьи и их юные сыновья, не обращая внимания на чужого человека, шумно общались друг с другом. Смеялись, толкались в шутку локтями, словом, как могли, расслаблялись после обсуждения какой-то сложной проблемы. К тому же никто даже не предложил Амбаттхе присесть. Ученик брахмана Поккхарасади счел такое поведение шакьев неприличным и дерзким по отношению к нему самому и ко всем брахманам.

Ответ Гаутамы Будды на высказанные Амбаттхой обиды был краток и опирался на наблюдение из жизни природы: «Даже перепелка, Амбаттха, маленькая птичка, и та щебечет, как хочет, в своем гнезде»[416] (пер. с пали А. Я. Сыркина).

Здесь подходим к самому главному, ради чего написана эта сутра, — к происхождению рода Амбаттхи и Гаутамы Будды. Одаренный редкой проницательностью, Первоучитель понял, что вся аргументация его оппонента зиждется на одном утверждении