страшнее. Злее. Достают тебя все чаще.

Он ничего не сказал, но отсутствие реакции подсказало мне, что я попал в точку.

Я вздохнул:

– Ирвин, меня зовут Гарри Дрезден. Твой отец прислал меня, чтобы я помог тебе.

Он быстро перевел на меня взгляд и удивленно открыл рот:

– М-мой… мой папа?

– Ага, – сказал я. – Он не может помочь сам и попросил меня сделать это.

– Мой папа, – повторил Ирвин, и я услышал в его голосе боль, такую явную, что у меня сдавило грудь от сочувствия. Я никогда не знал своей матери, а отец умер еще до того, как я пошел в школу. Мне хорошо знакомо это чувство: тебе недостает близких людей, которые должны быть рядом.

Он бросил еще один взгляд на братьев-хулиганов, опять не повернув головы.

– Иногда, – тихо произнес Ирвин, – если я не обращаю на них внимания, они уходят. – Он опустил взгляд на лист бумаги. – Мой папа… то есть я никогда… вы его встречали?

– Ага.

– Он… он хороший? – едва слышно прошептал Ирвин.

– Похоже, да, – мягко ответил я.

– И… он знает обо мне?

– Да, – сказал я. – Он хотел бы помочь тебе сам. Но не может.

– Почему? – спросил Ирвин.

– Это сложно объяснить.

Ирвин кивнул и снова опустил взгляд:

– Каждое Рождество я получаю от него подарок. Но я думал, что мама просто пишет на нем его имя.

– Может, и нет, – тихо возразил я. – Он прислал меня. А мои услуги стоят намного дороже любого подарка.

Ирвин нахмурился и спросил:

– Что вы собираетесь делать?

– Это не тот вопрос, который ты должен задавать, – ответил я.

– А какой же?

Я положил локти на стол и наклонился к нему:

– Вопрос в том, что будешь делать ты, Ирвин.

– Наверное, терпеть побои.

– Ты не можешь вечно рассчитывать на то, что они уйдут, парень, – сказал я. – Есть люди, которым нравится пугать других и причинять им боль. И они не прекратят, пока ты сам не остановишь их.

– Я не буду ни с кем драться, – прошептал в ответ Ирвин. – Не буду никому делать больно. Я… я не могу. И потом, пока они докапываются до меня, они не трогают других.

Я откинулся на спинку стула, взглянул на его сгорбленную спину, на опущенную голову и глубоко вздохнул. Мальчик был напуган, страх прочно укоренился в нем, он постоянно подпитывался и разрастался последние месяцы и даже годы. Но в худом детском теле была скрыта тихая, незыблемая решимость. Он не боялся встретиться с братьями-хулиганами лицом к лицу. Его лишь страшила боль, которую должно было принести столкновение.

Мужество, как и страх, имеет множество ипостасей.

– Черт, – тихо выругался я. – А ты не робкого десятка, малыш.

– Вы можете побыть со мной? – спросил он. – Если… если вы посидите здесь, может, они оставят меня в покое.

– Сегодня – да, – прошептал я. – А как насчет завтра?

– Не знаю, – сказал он. – Вы не придете?

– Я не могу всегда быть тут, – ответил я. – Рано или поздно тебе придется справляться самому.

– Я не буду драться, – запротестовал он. Капля воды упала с его опущенной головы и размазала часть предложения на листе бумаги. – Я не буду таким, как они.

– Ирвин, – сказал я. – Посмотри на меня.

Он поднял глаза, полные слез, и заморгал, чтобы те не капали на стол.

– Драться не всегда плохо.

– В школе учат не этому.

Я слегка улыбнулся:

– Школа должна выполнять определенные обязательства. Я же забочусь только о тебе.

Он нахмурился, выражение его лица стало сосредоточенным, задумчивым.

– И когда же драться не плохо?

– Когда ты защищаешь себя или кого-нибудь еще, – ответил я. – Когда кто-то хочет причинить вред тебе или тому, кто не может себя защитить. Когда представители закона не способны или не хотят защитить тебя.

– Но чтобы выиграть в драке, нужно причинить боль другим людям. А это неправильно.

– Да, – сказал я. – Неправильно. Но временами необходимо.

– Сейчас такой необходимости нет, – возразил он. – Со мной все будет хорошо. Меня поколотят, но со мной все будет хорошо.

– Может, и так, – согласился я. – А если им надоест задирать тебя? Что случится, когда им надоест издеваться над тобой и они выберут другого?

– Думаете, они так сделают?

– Да, – ответил я. – Хулиганы всегда так поступают. Доводят людей, пока кто-нибудь не остановит их.

Он крутил в пальцах карандаш.

– Мне не нравится драться. Я даже не люблю играть в «Уличного бойца».

– Дело, по сути, не в самой драке, – объяснил я. – А в способности донести свою мысль.

Он нахмурил брови:

– Хм?

– Они поступают нехорошо, – продолжил я. – Ты должен показать им это. Объяснить, что такое поведение неприемлемо и нужно это прекратить.

– Я говорил им, – сказал он. – Пробовал сделать это, давным-давно. Ничего не вышло.

– Ты с ними говорил, – согласился я. – Но до них не дошло. Нужно найти другой способ. Ты должен доказать им это.

– То есть причинить им вред.

– Не обязательно, – тихо произнес я. – Но ребята вроде этих двух клоунов уважают только силу. Если ты докажешь, что сильнее их, они поймут.

Ирвин нахмурился еще больше:

– Со мной никто не говорил об этом вот так.

– Да уж, – сказал я.

– Мне… мне страшно так поступать.

– Тут любой испугается, – согласился я. – Но единственный способ победить свои страхи – посмотреть им в лицо. Иначе они продолжат приставать к тебе и другим, и однажды кто-нибудь серьезно пострадает. Возможно, даже эти двое болванов, если кто-нибудь не даст им понять, что такое не всегда будет сходить с рук.

– Они неплохие ребята, – медленно проговорил Ирвин. – По крайней мере, для остальных. С другими они нормально ладят.

– В таком случае, Ирвин, я скажу, что ты поможешь не только себе, но и им.

Он медленно кивнул и тяжело вздохнул:

– Я… я подумаю об этом.

– Хорошо, – согласился я. – Умение заботиться о себе – самый ценный навык, который ты можешь приобрести.

– Спасибо вам, Гарри, – сказал Ирвин.

Я встал и взял метлу.

– На здоровье.

Я продолжил подметать около стены столовой. Тренер Пит стоял у противоположной стены. Ирвин снова начал писать, а братья-хулиганы вошли в столовую.

Как и прежде, они разделились и стали приближаться к Ирвину с двух сторон. На меня и тренера Пита мальчики не обращали внимания, стремясь поскорее добраться до Ирвина.

Карандаш замер в руке Ирвина, когда они были в пяти футах от него. Не оборачиваясь, он проговорил резким, твердым голосом:

– Стойте.

Они замерли. Я видел лицо только одного из них – задира удивленно моргал.

– Это не круто, – сказал Ирвин. – И я не позволю вам больше так делать!

Братья уставились