– Это тоже не моя забота, – ответил он. – Я не стану отговаривать братьев, а если это попытаетесь сделать вы, я вас убью. Больше обсуждать нечего.

Он слегка вздрогнул, и внезапно иллюзия тренера Пита заполнилась жизнью, обрела четкие очертания, как пустая перчатка, которую натягивают на руку.

– Прошу простить меня, – раздраженно сказал тренер Пит, проходя мимо меня, – но я оставил после уроков ученика, который требует разбирательств.

– С которым нужно разобраться, – поправил я его со смешком. – Так не говорят: «Который требует разбирательств».

Он обернулся и равнодушно посмотрел на меня. Затем свернул за угол и скрылся из вида.

Я потер лоб между бровями и задумался.

У меня появилось нехорошее предчувствие: противостоять этому парню – гиблое дело. По личному опыту знаю, что, когда детям нанимают няньку из мира сверхъестественного, эти обязанности не поручают размазне. Среди чародеев я считаюсь крепким малым, но в мире полно более крупной рыбы. Что еще важнее, даже если бы я вступил в схватку со свартальвом и одержал победу, это могло бы привести к жестокому противостоянию между Белым Советом чародеев и Свартальвхеймом. А мне не хотелось, чтобы на моей совести оказалось нечто подобное.

Я по-прежнему стремился защитить сына Паундер и не собирался уклоняться от своих обязанностей. Но как защищать его от братьев-хулиганов, если за их плечами всегда маячит тяжеловес, готовый в любую минуту ринуться в бой? Во время столкновения могли пострадать другие дети. Мне не хотелось давать повод к потасовке. Это ничем не помогло бы Ирвину Паундеру.

И что же мне было делать? Какие оставались варианты? Как я мог действовать, не вступая в конфронтацию со свартальвом?

Никак.

– О! – сказал я вдруг в пустоту, подняв вверх указательный палец. – Ага!

Я схватил ведро со шваброй и поспешил в столовую.

* * *

Школа быстро опустела, пережив те же самые изменения, что и любая школа, когда из места, полного энергии и жизни, движения и шума, она превращается в набор гулких классов и пустых коридоров. Учителя и другие сотрудники старались покинуть ее стены так же быстро, как и школьники. Вот и славно. Ситуация, думал я, по-прежнему может выйти из-под контроля, и тогда чем меньше людей окажется поблизости, тем лучше.

Когда я возвращался в каморку уборщика, чтобы взять инструменты, принесенные с собой, и затем пойти в столовую, скрип колес моего ведра был самым громким из всех звуков, услышанных мной. Я свернул за угол, и почти одновременно в противоположном конце коридора появились братья-хулиганы. Они внезапно замерли, и я почувствовал на себе их тяжелые оценивающие взгляды. Но не стал заострять на этом внимание и вошел в свою каморку.

Бигфут Ирвин был уже в столовой – сидел и писал что-то на листе бумаги. От его напряженной позы и покорного вида у меня заныло запястье. Тренер Пит заставил его много раз подряд писать одно и то же предложение. Возможно, обещание аккуратнее обращаться со своим подносом. Просто чудовище!

Тренер Пит стоял, прислонившись к стене, и читал спортивный журнал. Или делал вид, что читал. Мне даже стало любопытно, насколько свартальва может интересовать НБА. Когда я вошел, он быстро поднял глаза, но его взгляд тут же стал равнодушным.

Я отставил швабру и начал подметать пол большой метлой. С работой уборщика я справлялся на пять с плюсом. Тренер Пит пару раз крепко сжимал челюсти, а затем не выдержал и подошел ко мне.

– Что вы делаете? – спросил он.

– Подметаю пол, – ответил я с простодушием младенца.

– Сейчас не время для веселья, – сказал он. – Можете шутить сколько угодно, но жизнь вам это не спасет.

– Вы здорово недооцениваете силу смеха, – возразил я. – Но если между учениками произойдет жестокая стычка, любой уборщик сочтет своей обязанностью сообщить администрации школы.

Тренер Пит тихо зарычал в ответ.

– Давайте, – предложил я, – натравите на него ваших мальчишек. Я видел, как они вели себя на уроках. У них серьезные проблемы с учебой. А Ирвин – явно отличный ученик и хороший мальчик. Если администрация узнает, что эти трое подрались, как думаете, что случится с близнецами-проказниками? Это частная школа. Они вылетят отсюда. Ирвина защитят, а я даже пальцем не пошевелю, чтобы вмешаться.

Тренер Пит свернул журнал в трубочку и пару раз хлопнул им себя по ноге. Затем расслабился, и легкая улыбка заиграла на его губах.

– Вы, разумеется, правы, кроме одного момента.

– Какого же?

– Их не станут исключать. Родители мальчиков жертвуют школе больше всех остальных семей, и значительно больше того, что может позволить себе мать Ирвина. – Он пожал плечами с равнодушным видом. – Это частная школа. Кстати, родители мальчиков оплатили ремонт вот этой столовой.

Я невольно скрипнул зубами:

– Во-первых, вам не помешает научиться нормально строить фразы. Ваша речь звучит по-дурацки высокопарно. А во-вторых, деньги – еще не все.

– Деньги – это власть, – ответил он.

– Власть – это далеко не все.

– Нет, – возразил он, и его улыбка стала самодовольной. – Это единственное, что имеет значение.

Я посмотрел сквозь стеклянную стену, отделявшую столовую от коридора. Братья-хулиганы стояли там и смотрели на Ирвина таким же взглядом, каким голодные львы глядят на стадо газелей.

Тренер Пит вежливо кивнул мне, вернулся к стене, развернул журнал и снова принялся читать его.

– Черт возьми, – прошептал я.

Возможно, свартальв был прав. В заведениях для богатых, вроде этой школы, деньги и политика играют несуразно большую роль. Не важно, как достигнуто высокое положение – получено по наследству или приобретено своими силами: такие люди веками помогали своим детям откупиться от неприятностей. Вполне возможно, что братья-хулиганы выйдут из этой истории кристально чистыми и продолжат преследовать бигфута Ирвина.

И все это, не исключено, приведет к серьезной драке.

Я продолжил подметать пол, пока не остановился около стола Ирвина. А затем уселся напротив него.

Ирвин поднял взгляд от своих каракулей, и его лицо побледнело. Он старался не смотреть мне в глаза.

– Как дела, малыш? – спросил я его.

Прежде чем ответить, он слегка вздрогнул.

– Замечательно, – тихо проговорил Ирвин.

Мать честная! Он меня боится.

– Ирвин, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко, – расслабься. Я не сделаю тебе ничего плохого.

– Хорошо, – сказал он, но его поза оставалась такой же напряженной.

– Они ведь давно так себя ведут? – спросил я его.

– Мм… – протянул он.

– Братья-хулиганы, которые сейчас не сводят с тебя глаз.

Ирвин задрожал и покосился на стеклянную стену, не поворачивая головы.

– Ничего страшного.

– Еще как страшно, – возразил я. – Они давно тебя донимают. А в последнее время все ухудшилось. Они стали