- Что так?

- Да сущий молодняк хотели дать. Опытных нету мол. Я их к оперативной на выстрел не подпущу, наработают, разгребай потом.

- Так в отряды их бы направил.

- Я и направил…

Открылась дверь и вошел Смирнов с пухлой папкой. Капитаны смолкли, продолжать тему не стали.

- Мы тут поработаем у тебя в тишине, — сказал Горянников Котову, — не стесним? А то внизу шум-гам-столпотворение.

- Работай, чего уж… — отмахнулся Котов.

- Смирнов, чаю попей и присоединяйся. Помогать будешь.

Горянников и Смирнов устроились на диване, подтянули для удобства небольшой столик, и положили на него папку. В течении часа они перебирали листки с донесениями и сводками. Горянников вчитывался в сводки, затем на карте находил расположение источника, а потом делал пометки в блокнотике. Неожиданно Смирнов хмыкнул и сунул в руки лист. Текст донесения был странен. Показалось, что это попало в папку по ошибке. Капитан несколько раз прочитал про себя, потом вслух:

- Хм… три тыквы треснули, одна лопнула, водка на исходе, мало семян, по три огурца на трубу… что за ерунда?

- Простая система шифровки сообщений, — пояснил Котов. — Тыквы — это танки. Треснули — значит подбиты, водка — горючее, семечки — патроны…

- А огурцы снаряды? — догадался Горянников. — Не стоит считать немцев тупыми. Догадаются.

- Если по чувашски-татарски понимать начнут. Эти донесения просто недоработали, только на русский перевели, и не переписали на привычный. И так понятно.

- Ну раз так, то ладно.

Часы кропотливого чтения рапортов с корявыми почерками и кучей грамматических ошибок, подробного анализа с привязкой по карте, принесли свои результаты. Все что Судоплатов рекомендовал сделать первично, выполнено. И этот анализ тоже. Пригодится ли эта статистика, время покажет. Составленный отчет убран в планшет.

Горянников устало помассировал ладонями лицо. Хотелось спать, а еще живот напоминал, что последнее время употреблялся только чай, и не мешало бы поесть. Хозяин кабинета вдумчиво изучал какой-то документ, и капитан не спешил его отвлекать. Котов за это время несколько раз говорил с кем-то по телефону, в кабинет часто заходил ординарец, передавая документы. Это совсем не мешало работать.

— Ты все, закончил? — спросил Котов, посмотрев на Горянникова.

— Пока да. Слушай, а тут нас покормят? Ты учти, у меня группа в двенадцать человек. Всех бы накормить.

— Накормим, распоряжусь, — сказал Котов, — а пока вот, ознакомься, что мои бойцы наработали.

Посмотри, незнакомы ли тебе эти аббревиатуры?

Горянников взял протянутый лист, и прочитал:

— Sonderkommando 7b… твою жмать! Подробности⁈ — потребовал капитан.

— А с подробностями швах, — обломал его Котов. — Это у одного вышедшего окруженца нашли. Он пояснил, что убил одного немца, прихватил его документы и еле ноги унес. Верст пять за ним погоня шла, только болотом оторвался.

— Жаль… — искренне огорчился Горянников. — А протоколы бесед есть? Я бы сам с этим бойцом поговорил.

— Есть протоколы, и с бойцом можешь поговорить, — подтвердил Котов. — Но пояснишь ли что за хрень эта 7b?

— Палачи. Это все что могу сказать. То, что к тебе попало — большая удача. Я заберу эти материалы в управление. И еще… — Горянников быстро написал на листке: «На западе без изменений. На востоке тепло. Ор стоит, но дело идет», и передал Котову, — это надо по нашей линии передать. Срочно.

Котов вызвал ординарца и передал лист.

— В Москву, лидером, — а когда тот вышел, хмыкнул, — ор, значит, стоит. Ладно, пошли, поедим что ли…

* * *

— Поешь…

Ложка зависла у рта — парень был уже без сознания.

— Миленький, миленький, очнись… — запричитала Маша, глаза тут же намокли, — как же так, поел бы… имя своё хоть бы сказал…

Погладив забинтованную голову парня, девушка с трудом уняла слезы.

— Пока с этих палат несите! — услышала Кузнецова голос старшей медсестры. — Первыми тяжелых выносим!

В коридорах суетились санитары — ранбольных укладывали на носилки и тащили наружу. А за окнами уже отчетливо грохотало. Бой шел где-то рядом. Неужели наши немцев не удержат?

Пробежала санитарка Евдокия Михайловна. Остановилась, обернувшись.

— Ты дочка не сиди, мы сейчас носилки принесем, будем тоже сердешных выносить.

Две санитарки, охая от натуги, протаскивали носилки через проем, поставили.

— Вот ведь, мужики-то тяжелые… Михаловна! — крикнула санитарка. — Вдвоем не осилим.

Ответ потонул в грохоте. Что-то сильно бабахнуло позади корпусов. С крайних окон осколками брызнули стекла. От неожиданности санитарки взвизгнули, закрывая голову. Маша же обнаружила, что закрыла собой своего милого. Покраснела, но никто этого не увидел. Первый испуг прошел, и санитарки кинулись в крайние палаты проверять ранбольных.

— Целы все! — закричали оттуда. — Никого не посекло!

— Отодвиньте койки от окон, одеялами ранбольных пока укройте! — распорядился главврач проскочив в операционную.

Быстро схватив одеяло, Маша укрыла раненого со стороны окна. Этот проем уцелел, но мало ли еще снаряд прилетит…

— Валя, Люда, Маша, сюда! — позвала Евдокия Михайловна. — Понесли!

За ручки носилок взялись уже четверо. Все равно тяжело. Пыхтя от натуги, пронесли по коридору, разминулись со встречными санитарами и начали спускаться по крыльцу. Во дворе стояло три полуторки и с десяток телег, очевидно местных, так как возницы были в гражданском. Одна из машин, уже заполненная ранеными, завелась и выехала со двора. Остальные машины и телеги догружались и тоже были готовы отправляться.

— Тяжелый, без сознания, — сказала медсестра, осмотрев бойца на носилках, — к телегам несите.

Что-то с треском, пролетело над головами. Все кто был у крыльца, невольно посмотрели вслед.

Недалеко вспух мощный взрыв. Еще треск. Взрыв чуть дальше.

— Тяжелыми бьют! — крикнул кто-то.

Подбежал боец.

— Товарищ военврач, немцы прорвались. Там танки на окраине уже.

— Быстрее, товарищи! — крикнул главврач. — Выносите раненых!

Санитары подхватили носилки и побежали в корпус.

— Транспорта не хватает, Карл Генрихович, — сказала Вера Федоровна. — Хорошо местные с телегами помогли, но всех не вывести.

— Машины вернулись бы, — ответил военврач, — успели еще рейс сделать. О, едет одна!

Во двор вкатилась полуторка. Из кабины выскочил командир, а из кузова спрыгнул десяток бойцов. Командир что-то крикнул бойцам, те быстро разделились на две группы и выдвинулись за корпуса госпиталя. Сам командир с водителем направился к крыльцу.

— Капитан госбезопасности Лукин, — представился он. — Вы Карл Генрихович Маевский?

— Да, я. Военврач второго ранга.

— Я к вам по важному делу…

— Погодите, товарищ капитан госбезопасности, — прервал Маевский, — у нас тоже важное дело — раненых срочно эвакуировать, а у вас я вижу — машина имеется.

— Машина как раз для эвакуации, но прошу не перебивать. В вашем госпитале находится военврач второго ранга Павлов Валерий Семенович.

— Да, он был мной прооперирован. Сейчас Валерий Семенович без сознания. Вон, на той телеге лежит.

Капитан сходил к телеге, удостоверился, поправил одеяло на Павлове, вернулся.

— Очень важно его эвакуировать в первую очередь, вместе с вами, Карл Генрихович, — сказал Лукин и, видя приготовившего возражать врача, добавил:

— Это приказ народного комиссара.

— А как же остальные раненые? А персонал? Как с ними?..

— По возможности! — резко ответил Лукин. — Павлова в машину, догружайте ранеными и отправляйте. Вы старший в машине. Быстрее. А мы немцем придержим…

Последних раненых выносили уже под грохот боя, что шел уже в городке. Маша видела, как в пришедшую последней машину и пару телег быстро укладывают ранбольных и отправляют прочь. Подхватив носилки, она кинулась по коридору. В окне мельком заметила командира, явно из НКВД. «Найди любого командира из НКВД…». Девушка хотела окликнуть его, но тот уже скрылся.

— Быстрее! — крикнули от выхода. — Все на выход!

Несколько разрывов рядом. Здание сильно тряхнуло, сыпалась штукатурка, летели осколки стекла. Прикрывшись носилками, Маша добежала до койки, разложила носилки вдоль, сдернула одеяло и принялась стаскивать парня вниз.

— Немцы! — крикнул кто-то, мелькнув в коридоре.

— Как же я тебя понесу? — сквозь слезы простонала девушка. — Эй, кто-нибудь! Помогите!

По коридору загрохотали шаги. Это бежал дядя Ваня. Тяжело бежал, широко перебрасывая правую негнущуюся ногу.

— Ты чего тут, Машутка? — выдохнул он, приблизившись. — Все уж убежали. Немцы рядом.

— Дядя Ваня, помоги! — сквозь слёзы попросила Маша. — Он последний остался.

— Как же так? Забыли что ль? — пробормотал старик, помогая уложить парня ровнее. — А сдюжишь!

Не отвечая Маша