одним из ведущих кандидатов на высокую должность в одном из региональных управлений. Но Хэйзелвуду не хотелось уезжать из Виргинии, где он купил дом и обзавелся семьей. Рой согласился на единственную вакансию, имевшуюся на тот момент в Куонтико: позицию инструктора в области преступлений на сексуальной почве в ОПА. В первый рабочий день в новом качестве он получил ключ от своего нового кабинета — переоборудованной подсобки в дальнем углу подземного этажа здания. Включив свет, он увидел приветственный подарок от новых коллег — на стене за рабочим столом висели черные кружевные дамские трусики.

Все это не обескуражило Хэйзелвуда, и вскоре он стал признанным специалистом по половым преступлениям и убийствам на сексуальной почве. С его пытливым умом и готовностью задавать вопросы он прекрасно подходил для работы в ОПА. Одним из его первых дел было дело об изнасиловании и убийстве, которое по почерку напоминало преступления Харви Глатмена[14]. Поначалу у Хэйзелвуда была масса вопросов, на которые не было ответов. Почему Глатмен связывал своих жертв в нескольких позах и фотографировал в различной степени обнаженности? Откуда он узнал про подобные вещи и почему они его возбуждали? Почему он связывал ноги жертвы полностью, а не только в щиколотках? Копаясь в архивных папках, агент понял, что из дела Глатмена можно сделать еще целый ряд выводов. Он не мог избавиться от ощущения, что есть какая-то причина, по которой человек прибегает к сексуальному насилию, и что очень важно установить, по какой именно. Разобравшись в прошлом преступника, можно получить представление о том, почему он стал убивать. Разгадку Хэйзелвуд нашел в детстве Глатмена. Его мать рассказывала, что мальчиком он привязал шнурок к своему пенису, а другой конец вложил в ящик комода и прислонился к нему спиной. В подростковом возрасте родители снова застали его за занятием аутоэротической асфиксией[15] — на этот раз он привязал к крану и пенис, и шею. Во время расследования дела Глатмена никто не связал эти случаи с убийствами на сексуальной почве, которые он совершил впоследствии. Но для Хэйзелвуда такая связь была совершенно очевидной.

Он поручил курсантам Академии найти и предоставить ему сведения о случаях аутоэротизма со смертельным исходом за предыдущие десять лет. Необходимо было, чтобы эта информация сопровождалась отчетами следствия и описаниями или фотографиями места происшествия. Вскоре на его столе лежало 157 подобных дел, поступивших со всей страны. Он попросил о помощи меня и Ника Грота — психолога, работавшего в местах лишения свободы и читавшего лекции о насильниках в Академии ФБР. Правда, до этого момента у нас не было опыта в таких делах. Более того, оказалось, что тема аутоэротизма со смертельным исходом вообще не изучалась, а Хэйзелвуд — чуть ли не единственный, кто над ней задумался. Ему пришлось разрабатывать ее с нуля и заниматься классификацией всех этих случайных смертей: от обструкции дыхательных путей, компрессии грудной клетки, воздействия химических веществ, газа или электричества. Всего, что угодно, исключительно ради сексуального возбуждения.

Кабинет, наспех переоборудованный из кладовки и с женскими трусиками в качестве вишенки на торте, который достался Хэйзелвуду, был далеко не самым худшим вариантом. Самому молодому сотруднику ОПА — Кену Лэннингу — пришлось ютиться в бывшей кладовой, у которой даже не было двери. Впрочем, с другой стороны, это было и везением — прямо напротив располагались рабочие места Дугласа и Ресслера, и для Лэннинга это была возможность постичь азы, не вставая с рабочего кресла. Днями и неделями напролет он слушал, как два опытных агента анализируют подробности своих дел, и впитывал все сказанное ими словно губка. И постепенно, от дела к делу, это сформировало его как профайлера. Однажды он сказал мне, что это было для него самым лучшим обучением.

Лэннинг родился в Бронксе и большую часть своего детства занимался в государственном молодежном клубе ФБР. А в возрасте всего десяти лет он стал его президентом. В разгар войны во Вьетнаме он записался добровольцем в ВМФ и поступил на курсы подготовки офицерского состава. Там Кен прошел специализированный курс по обезвреживанию подводных мин и самодельных взрывных устройств. Именно тогда он и обратил на себя внимание ФБР. Два сотрудника отдела взрывных устройств Бюро воочию убедились в талантах Лэннинга и взяли его на заметку. По окончании трехлетнего срока службы Лэннинг получил письмо из ФБР с предложением пройти испытательный срок на должность спецагента. Как он сказал, «это была работа, о которой я всегда мечтал».

В последующие десять лет Лэннинг приобретал богатый опыт следственной работы в региональных отделениях ФБР. Его ценили как за отличные результаты, так и за преданность делу. Все это окупилось сторицей, когда в декабре 1980 года Лэннинга назначили спецагентом-супервайзером ОПА Академии ФБР. Теперь он мог заниматься собственными разработками, консультировать по отдельным делам и учить агентов-новобранцев тому, что узнал за десятилетие полевой работы. Однако вопреки всем этим планам после попадания в кабинет без двери его карьерный путь сложился иначе. Ему было суждено стать высококвалифицированным профайлером.

Личные качества точно соответствовали его работе. Лэннинг был уравновешенным, профессиональным и вдумчивым, а прежде чем заговорить, хорошенько обдумывал, что сказать. Со своим спокойным характером он прекрасно подходил для работы по тяжким делам, раскрытием которых прославился ОПА. И когда в начале 1981 года Хэйзелвуд обратился к нему с предложением поучаствовать в исследовательском проекте по теме причин сексуального насилия, Лэннинг сразу же согласился. Для него это было возможностью сделать себе имя в ОПА. Он согласился сосредоточиться на делах с участием детей, а сам Хэйзелвуд занимался насилием в отношении взрослых людей. И хотя и те и другие преступления были просто кошмарными, я знала по собственному опыту, что дела с участием детей гораздо тяжелее переносить.

Центральное место в работе Лэннинга занимал поведенческий анализ маньяков-педофилов. Он изучал их демографические данные и личные биографии, а затем анализировал особенности мотивов и поступков с целью разработки типологии.

Я всегда считала одним из самых ценных вкладов Лэннинга в этой области то, что он понимал, насколько травмирующим может быть для ребенка опыт дачи показаний на судебном процессе. Исходя из этого, он особо подчеркивал необходимость сбора достаточного количества изобличающих доказательств без участия жертвы, с тем чтобы заставить преступника признать вину во внесудебном порядке.

Спустя недолгое время Лэннинг заслужил репутацию главного эксперта Бюро по преступлениям против детей. Он читал курс лекций о поведенческом анализе такого рода преступлений для полевых агентов, работавших по соответствующим делам. Лэннинг опубликовал монографию с анализом поведенческих особенностей растлителей малолетних.