Шрифт:
Закладка:
Команда отдела использовала основополагающий принцип профайлинга («поведение отражает свойства личности») и охарактеризовала похитителя как молодого белого мужчину, проживавшего в окрестностях Боузмана. По их описанию, это был склонный к убийствам вуайерист[16], расчленявший своих жертв и иногда сохранявший части тел в качестве сувениров. Этому описанию соответствовал главный подозреваемый по делу — двадцатидвухлетний ветеран вьетнамской войны Дэвид Майрхофер. Он был известен местным полицейским из-за его чрезмерного интереса к наблюдению за играющими на улице детьми. (В полиции были зарегистрированы многочисленные жалобы родителей на «странный интерес» Майрхофера к их детям.) Но убедительных доказательств причастности этого человека к данному преступлению не было, а без них руки следственной группы были связаны.
Перелом в деле наступил через несколько месяцев, когда в той же местности пропала восемнадцатилетняя Сандра Дикман Смоллган. Некоторое время она встречалась с Майрхофером, но затем довольно резко отказалась от его ухаживаний. Ее искали несколько дней, пока наконец в сарае на окраине города не обнаружили фрагменты тела, которые, как выяснилось позднее, принадлежали Сандре. Труп девушки расчленили, сожгли, а останки спрятали в бочке. Доставленный на допрос Майрхофер категорически отрицал свою причастность и даже вызвался пройти проверку на детекторе лжи. Проверку он выдержал «на ура», и это полностью реабилитировало его в глазах местных полицейских.
Впрочем, сотрудники ОПА не разделяли такой убежденности в невиновности Майрхофера. Они посчитали его расчетливым психопатом, в достаточной мере контролирующим свои эмоции для прохождения обычной проверки на полиграфе, и были уверены в его причастности к преступлению. Его действия соответствовали уже знакомой им модели поведения. Из собственного опыта сотрудникам ОПА было известно, что убийцы часто стараются каким-то образом поучаствовать в следственных действиях, что Майрхофер и сделал, сразу же вызвавшись пройти проверку на детекторе лжи. Это хороший способ наблюдения за ходом расследования с целью упреждения действий следственной группы. Но этой заинтересованностью преступники обычно себя и изобличали.
Исходя из одержимости Майрхофера наблюдением за детьми, истории его отношений со второй жертвой и его горячего желания помочь расследованию, сотрудники приступили к доработке психологического портрета преступника. Они добавили одну важную новую деталь: будучи маньяком, этот человек, по всей вероятности, получает наслаждение, раз за разом мысленно воскрешая свои преступления. Этим объяснялся и интерес Майрхофера к ходу расследования, и серийность убийств. Чисто интуитивно было сделано предположение о том, что убийца может позвонить родным жертвы в эмоционально значимую для них первую годовщину похищения. Тетен велел супругам Джегер быть наготове. Он посоветовал им на всякий случай держать рядом с телефоном магнитофон.
Убийца и в самом деле позвонил в первую годовщину похищения. С издевкой в голосе он сообщил безутешной миссис Джегер, что купил Сьюзен подарок на день рождения, и намекнул, что она еще жива и находится в Европе. Чтобы быть убедительнее, он даже упомянул о врожденном дефекте ногтей девочки.
Для изучения записи профайлеры без промедления привлекли эксперта ФБР. По его заключению, голос на пленке скорее всего принадлежал Майрхоферу. Но этого оказалось недостаточно. Согласно законодательству штата Монтана, экспертное заключение не считается основанием для выдачи ордера на обыск или арест. Обескураженные сотрудники ОПА изменили стратегию и начали копать дальше. Во время прослушивания записи у Патрика Муллани создалось впечатление, что Майрхофер может быть подконтролен женщине. Муллани предложил миссис Джегер съездить в Монтану и потребовать от Майрхофера объяснений. Надежда была на то, что при таком проактивном подходе Майрхофер не выдержит и сознается.
Миссис Джегер согласилась, однако, невзирая на ее мольбы рассказать о судьбе дочери, Майрхофер оставался спокойным и почти ничего не говорил. Тем не менее через несколько часов после возвращения миссис Джегер домой ей позвонил некий «Трэвис» и начал было говорить, что знает подробности похищения. Но не успел он продолжить, как миссис Джегер без обиняков сказала: «Ну, здравствуйте, Дэвид. Удивлена вашему звонку». Припертый к стенке Майрхофер заплакал и повесил трубку.
На следующий день миссис Джегер дала письменные показания под присягой относительно сходства голоса анонимно звонившего ей по телефону с голосом Майрхофера при их личной встрече. Этих показаний было достаточно, чтобы следствие получило долгожданный ордер на обыск. В доме Майрхофера были обнаружены припрятанные останки нескольких женщин, в том числе пальцы его бывшей подруги. Он был арестован и позже, без каких-либо эмоций, сознался в убийствах Сюзан Джегер и Сандры Смоллган, а также двух мальчиков, которых вот уже несколько лет искала полиция.
Через неделю Майрхофер повесился на полотенце в своей тюремной камере. Такой переход от полного отсутствия эмоций во время дачи признательных показаний к их очевидному всплеску в виде самоубийства указывал на наличие давно сформировавшегося замысла покончить с собой в случае поимки. В конце концов, он испытывал чувства только к самому себе.
Изобличение Майрхофера стало первым случаем поимки серийного убийцы с помощью разработанного в ФБР новаторского метода профайлинга. Возможно, данный случай нельзя считать хрестоматийным примером профайлинга из-за скоропалительности подходов и отсутствия четкой связи между анализом и прогнозом, но тем не менее он послужил доказательством того, что у поведенческого анализа есть все возможности стать надежным инструментом следственной работы.
«Если бы не профайлинг, мы бы так и не установили самого вероятного подозреваемого по этому делу, — сказал Ресслер. — И он продолжил бы убивать. Ведь у местных оперативников было сколько угодно оснований не рассматривать Майрхофера в качестве убийцы. А правильный ответ был за нами».
И все же, хотя в целом Майрхофер соответствовал психологическому портрету разыскиваемого неизвестного преступника, методологическая и практическая стороны профайлинга нуждались в многочисленных доработках. Внимательно изучавшим это дело было затруднительно обнаружить какую-либо четкую связь между анализом и прогнозами профайлеров. В сущности, в данном случае многое определялось спонтанными решениями и интуацией. Ремарка Муллани: «У меня создалось впечатление, что Майрхофер может быть подконтролен женщине» показывает, что сотрудники в большей степени полагались на свои внутренние убеждения, чем на системные подходы.
Ресслер понимал, что для проведения успешных расследований профайлеры нуждаются далеко не только в чутье. Им нужно опираться на некую сравнительную базу. Он воочию убедился, что чем больше информации о насильственных преступлениях накапливается в ОПА, тем успешнее работают сотрудники отдела. Закрытые дела дают базу для понимания текущих. Отчасти по этой причине он взял шефство над Дугласом в конце 1970-х годов: это была возможность делиться знаниями и информацией с новоиспеченным профайлером без заранее сформированных представлений. По той же самой
