Лишь в выездных играх Лиам оставляет Майка в покое, для свободного парения в одиночестве.

Он бросает неуклюжие попытки соблазнения, перестает прокрадываться в его номер, как помешанный на сексе сталкер, но все же садится рядом за завтраком с полузакрытыми спросонья глазами — все тот же пацан, который однажды заснул в душе, факт, о котором Майк был предупрежден глухим стуком и визгом. Пацан, который восторгается и стонет с набитым ртом яичницей, приготовленной Майком, как будто это особенное блюдо, а не простой омлет.

В самолете домой Лиам засыпает на плече тайного любовника, длинные ресницы буквально касаются щек. Он выглядит таким юным и невинным. Майк же постоянно находится в страхе, что на лице пацана проступит определенное выражение, которое расскажет обо всем окружающим.

Размышляя, Майк с нарастающим ужасом осознает, что мальчишка обвел его вокруг пальца, а он даже не подозревал об этом. Лиам думает, что он умнее всех, как любой другой мальчишка, пытающийся вести игру по соблазнению, но Майк насквозь видит каждую подачу, каждое прикрытие. Но ни за что не признается в этом, потому что правда в том, что Майк хочет его настолько сильно, что все остальное теряет значение.

Лиаму восемнадцать. Майк помнит свои восемнадцать лет, каким он был активным, и как быстро эта активность исчезла. Он знает, что как только Лиам им насытиться, сразу же прыгнет в другое приключение, с таким же энтузиазмом, но уже без рвотного рефлекса. И это нормально. Майка устраивает, он все понимает. До вот только Лиам спит у него на плече на обратном пути из Питтсбурга, рот слегка приоткрыт, нижняя губа розовая и мягкая, всегда манящая, и он впервые понимает, что, когда мальчишка отправится в свое следующее приключение, Майк будет сожалеть о его уходе.

Глава 5

Майк смирился с тем, что отношения с Лиамом, чем бы они ни казались, не будут длиться вечно. И это нормально. И понятно почему.

Лиаму восемнадцать, он только расправляет свои маленькие крылышки новичка, а Майку тридцать, и он находится на противоположной стороне карьеры. Смотря правде в глаза, можно сказать: уход из большого спорта уже не за горами. Он довольно стар для той возни, которую они затеяли, но слишком глубоко увяз, чтобы с легкостью выбраться на свободу. И с этим он тоже смирился. Ну, за вычетом некоторых стенаний и скрежетом в бессилии зубов — в тот год, когда Майк стал первогодкой, Лиам только пошел в первый, мать его, класс.

Ему, конечно, не нравится, что то, что у них есть, временно, но это нормально. Да, боже мой! Просто не нравится, что не нравится сам этот факт. Почему вообще нужно возражать? Мальчишка — долбанная угроза его спокойной жизни. С ним месяц за год. И постоянный стресс в таком количестве, что даже хоккей уступает. Но, с другой стороны, Лиам — стресс и лекарство. Два в одном. Всякий раз, когда Майк доходит до точки и уже готов придушить Лиама (а может быть, и самого себя), вдруг находит облегчение, когда глубоко вонзается в мальчишку по самые яйца. Лиам удивительно гибкий. Вот где не ждали, а удача настигла.

Дело в том, что Лиам всегда готов, всегда подготовлен. Гребаный мастер-дзен, вплоть до того момента, когда дело доходит до реальности.

Это случается из-за того, что Лиам злится на Майка. Его гнев невозможно не заметить, так как представление пацана о тонкости игры и деликатности поведения в некоторых ситуациях равнозначно удару шайбы в лицо. А вот Майку по барабану эта злость, потому что он только что закончил драку с Моррисом, которому не понравилось разбитое лицо во время их последней встречи. И надо сказать, на этот раз Майка знатно потрепали.

Итог: наспех зашитый порез под глазом и некоторые проблемы с периферийным зрением. Хотя сотрясения мозга нет, врач команды кудахчет над Майком и после. А еще и Лиам злится, только хер знает на что. Так что, а не пошли бы они оба — сам пацан и его злость. Сегодняшний день исчерпал запасы терпения.

Он не принимает обезболивающие, потому что врач команды — гребаный садист — дал ему парочку противовоспалительных препаратов и бросил взгляд, который ясно говорил, что Майк может пойти на хер, а не за обезболивающими. Но это справедливо. Это все поверхностные повреждения, и даже Майк понимает, что пульсация в глазном яблоке не является симптомом чего-то серьезного. Тем не менее после игры он идет с командой в бар, потому что, если он не может справиться с болью с помощью лекарств, тогда пойдет добрым старым путем. Все притупляют боль выпивкой. Он не первый и не последний.

В ту же секунду, как все добираются до бара, Лиам срывается с места и уматывает общаться с другими новичками, все еще злясь на Майка за… что бы то ни было. Честно говоря, это своего рода облегчение, потому что Майк устал, очень устал, он испытывает боль и раздражен, что его опрокинули на задницу. Посидеть спокойно с пивом — это, наверное, первое хорошее событие, что с ним случилось за сегодня.

Первый бокал выпивается в относительном покое. В покое — это в компании старой гвардии, хором жалуясь на игру с «Калагри», что те в очередной раз обыграли их, а молодые и свободные, недавно избранные в основной состав, ищут свободных леди Эдмонтона — для них этот день не закончен тотальным поражением. Он допивает вторую кружку пива, затем, наконец, оглядывается, желая убедиться, что Лиам не вляпался в очередные неприятности, потому что тот подозрительно тих. Обычно его трескотню слышно с другого конца помещения, но Майку кажется, что он не слышал того ни разу.

Он легко находит взглядом Лиама, тот стоит, прислонившись к стойке бара, согнув ногу в позе сутенера, наверное, считая себя неотразимым. Майк подавляет смешок и решает не переубеждать его в обратном, но, очевидно, это мнение очень даже разделял парень, разговаривающий с Лиамом.

Прижимаясь к стойке, этот ублюдок непозволительно близко стоит к Лиаму. Он не больше ста восьмидесяти сантиметров, и, вероятно, немного худее Лиама, но довольно высок, поэтому пацан смотрит на него снизу, сверкая улыбкой. Эта улыбка просто неотразима, но Майк естественно, не будет говорить ему об этом — вот еще, будет он давать