Чехословакии через ГДР. Однако в этот раз пражские поезда должны были проезжать через закрытую ГДР. В результате не только те, кто застрял в Саксонии, но и тысячи других восточных немцев устремились к железнодорожным путям и станциям, узнав о приближении «последних поездов на свободу».

Хаотичные и жестокие события начали происходить в разных местах Саксонии, особенно в Дрездене, где поезда должны были проезжать на запад. По оценкам тайной полиции Восточной Германии, к вечеру 4 октября, когда второй блок из восьми поездов выехал из Праги, свыше 2500 человек заблокировали центральный вокзал Дрездена, а еще 20 000 заполонили прилегающие к вокзалу улицы. Сотрудники КГБ в Дрездене, вероятно, тоже внимательно наблюдали за этими событиями, а поскольку Владимир Путин в тот момент был в дрезденском штате, то он мог собственными глазами видеть этот хаос. Люди перекрыли пути, и поездам из Праги пришлось несколько часов простоять южнее Дрездена. Запаниковав, руководство ГДР связалось со своими чешскими товарищами, чтобы узнать, не примут ли они поезда обратно, но чехи отказались, поэтому восточногерманские службы безопасности силой очистили дрезденский вокзал. Лишь к раннему утру 5 октября смогли проехать три поезда. Остальные были перенаправлены через другие города.

Согласно внутреннему отчету, 45 полицейских получили травмы тем вечером (про ранения протестующих ничего не сообщалось) и как минимум один полицейский автомобиль был перевернут и подожжен. Здание центрального железнодорожного вокзала сильно пострадало внутри и снаружи. Западным журналистам удалось сообщить о беспорядках; советник Горбачева Черняев сделал в своем дневнике запись об «ужасных сценах», которые транслировались по всем каналам.

Беспорядки в Саксонии продолжались даже после того, как ушли последние «поезда на свободу». Пятого октября свыше четырехсот солдат народной армии, вооруженных пулеметами, были отправлены в Дрезден, чтобы стоять в резерве в подчинении народной полиции. Протестующие позже рассказывали о многочисленных случаях жестокого обращения полицейских с демонстрантами и задержанными в первую неделю октября, как на улицах, так и в спешно организованных центрах содержания под стражей. Те, кого Карин Геффрой ранее назвала «жестокой четвертью», здесь, в Саксонии, явно давали волю своим самым низменным инстинктам. Восточная Германия – государство на передовой холодной войны, разрезавшей Европу надвое, – кажется, была готова броситься в пучину насилия.

Насилие в Саксонии и предшествовавшая ему грандиозная хаотичная волна эмиграции из Восточной Германии глубоко травмировали жителей ГДР, оставшихся на родине. Целые гектары брошенных автомобилей, ранее принадлежавших эмигрантам, были эвакуированы на склады. Начались распродажи мебели из покинутых квартир. Транслировавшиеся западными телекомпаниями трогательные сюжеты о тысячах и тысячах восточных немцев, бросивших все, чтобы перебраться на Запад, побудили других граждан ГДР переосмыслить ценность жизни в своей стране. Почти каждый знал коллегу, соседа или даже ребенка, который уехал или пытался бежать. Этот исход невозможно было игнорировать, и он требовал реакции миллионов оставшихся в стране людей.

Самым очевидным вариантом реакции было публичное выражение недовольства властями ГДР. Вопрос заключался в том, будет ли оно и дальше принимать столь жесткую форму, как в Дрездене. Чтобы предотвратить столкновения, группа из двадцати протестующих убедила партийные и государственные органы Дрездена вступить с ними диалог 8 октября, после нескольких дней уличных беспорядков; но угроза массового насилия сохранялась.

Особенно опасной была ситуация в соседнем саксонском городе Лейпциге. Здесь, бросив вызов властям, на риск пошло маргинальное сообщество – коллектив закаленных в боях диссидентов, часто выступающих в центре города у церкви Святого Николая. Пик их активности приходился на время молитвы Николаю о мире, начинавшейся каждый понедельник в пять часов вечера.

Сделанная Штази фотография автомобилей, брошенных их владельцами в Чехословакии, октябрь 1989 года. Восточногерманские беженцы оставляли свои машины (возможности купить которые многие из них ждали годами) в огромных количествах во время массового исхода на Запад осенью 1989-го. Штази собирало их на таких площадках, а затем переправляло назад в ГДР.

Активисты использовали молебен как возможность собираться в главной церкви города, однако церковные старейшины реагировали на них по-разному. Одни поддерживали использование ими церковной службы для своих целей, другие были настроены враждебно. Кроме того, активистам приходилось сталкиваться с давлением со стороны Штази, которое шпионило за ними и внедряло тайных агентов. В какой-то момент Штази собиралось выгнать членов группы из церкви Святого Николая, тем самым лишив диссидентов единственного надежного места сбора (не считая их собственных квартир). Однако тайная полиция не стала этого делать, якобы по совету Маттиаса Бергера – протестантского священника в Лейпциге, совмещавшего сан с работой на Штази под прикрытием. Бергер убедил Штази, что следить за активистами будет проще, если их большинство продолжит собираться в одном месте. Штази продолжало терпеть диссидентскую деятельность в церкви Святого Николая.

До осени 1989 года иностранные наблюдатели не считали, что подобные группы активистов представляют реальную угрозу режиму. Франц Бертеле, несший миссию западногерманского посла в ГДР (однако назывался он «постоянным представителем», чтобы подчеркнуть принципиальную позицию Бонна о том, что ГДР не является иностранным государством и потому не нуждается в после), открыто ставил на Штази. В отчете руководству в сентябре 1989 года Бертеле заявлял, что «госбезопасность будет и впредь следить за тем, чтобы революционные настроения не переросли в революцию как таковую». Он считал, что «режиму не угрожает ни критика церкви, ни критика оппозиционных групп», поскольку церковь «не осознает свою роль как в первую очередь политическую». Церковь, по его мнению, видела свою задачу как «пасторскую, то есть заключающуюся в том, чтобы помогать людям, которые не могут смириться с происходящим в государстве и в обществе». Время от времени казалось, что Бертеле прав. Активисты, связанные с церковью Святого Николая, едва выживали.

Несмотря на то что обстоятельства явно складывались не в их пользу, в конце 1980-х церковные активисты превратились из маргинального движения в массовое. Чтобы разобраться, за счет чего они преуспели, важно понять специфику их окружения, а именно – реалии саксонского города Лейпциг. Саксония в истории религии известна как место рождения Мартина Лютера и передовая протестантской Реформации. Лейпциг же долгое время был важным центром образования Саксонии. К 1989 году богословский факультет Лейпцигского университета существовал уже шесть веков. Впрочем, некогда прекрасные здания Лейпцига сильно пострадали за растерзанный войнами XX век. Расположенные поблизости химические заводы и промышленные предприятия отравляли токсичными отходами воздух и воду региона. Сажа покрывала не только дома, но и кожу с легкими местных жителей. Деревня Мёльбис на южной окраине Лейпцига, по некоторым данным, являлась самым загрязненным населенным пунктом Европы. Видимость здесь была столь низкой, что жители Мёльбиса порой не могли разглядеть