Станции была окружена пышной растительностью, травой и цветами, от которых шел сладкий опьяняющий запах. За двумя юракскими чумами рядом с тем местом на берегу, где караваны с прибывшим плотником сразу занялись возведением маленькой хижины, находились два красивых сверкающих на солнце озера, обрамленных высокими песчаными берегами, где множество лебединых пар благодарили судьбу за идиллическую тишину и красоту, которой они наслаждались. В кустарнике и между лиственницами, растущими поблизости, слышались радостные звуки камышевки и желтых жаворонков – они пели о прекрасном синем небе Северной Сибири, о коротком, но богатом лете на этой земле, выражая радость и удовлетворение, благо на них не нападали ядовитые комары.

На станции один мастеровитый русский за короткий срок соорудил из местных материалов печь, которую можно было использовать в самых разных целях. Но хлеб, который он выпекал, а также тесто для него, замешанное под открытым небом, оказались приправленными комарами и ядовитыми мушками, на что, впрочем, русские не обращали особого внимания. Они говорили, что хлеб от этого станет еще более «питательным», поскольку множество комаров заканчивало свою грешную жизнь в хлебном корыте. Я испытывал определенное удовлетворение, видя, как мои мучители исчезали в ржаном тесте. На второй станции капитан приказал местному повару испечь партию хлеба, которую потом на лодке нужно было перевезти на третью станцию. Как говорилось выше, расстояние между этими станциями составляло 40 верст. 16 июля боцман и два матроса отправились за хлебом – с ними поехал и я.

После обеда начался сильный дождь, дело шло к шторму. После того как мы прошли около восьми верст, ветер стал таким сильным, что нам пришлось взять риф на парус[40] на рее. Дул сильный встречный ветер, из-за чего мы продвигались на небольшой скорости, курсируя против течения. Наконец начался шторм и сильное волнение. Мы опять взяли риф на парус, и я был бы рад вернуться обратно на судно. Но так как все русские хотели как можно скорее укрыться на суше, лодка заплыла прямо на берег. Она наткнулась на песчаную отмель, тут же наполнилась водой и опрокинулась. Наполовину плывя, наполовину идя через прибой, мы добрались до песчаного берега. Лодка была предоставлена своей судьбе, а мы тем временем, промокнув до нитки, побрели к краю широкого обрыва у края отмели. Здесь были небольшие заросли полярной ивы и карликовой березы, и нам с большим трудом удалось при помощи спичек, которые я всегда носил в герметичном капсюле, разжечь костер. Но поскольку дерево было мокрое и лил дождь, не доставляло никакого удовольствия находиться у костра. Шел сильный дым, притом что сам огонь был очень слабым, и даже к позднему вечеру нам не удалось высушить свои одежды. Мы проголодались, но уйти оттуда не представлялось возможным. Шторм еще более усилился, и поскольку он шел в западном направлении и теперь бушевал на берегу, волны стали такими высокими, что нельзя было подобраться к лодке, чей якорь плотно зацепился за песчаную отмель, и вытащить ее на сушу. Вдали мы могли видеть судно, когда оно поднималось над волнами.

В 8.30 мы улеглись спать, после того как перенесли костер и выкопали лежанку в теплой золе. Однако это была холодная ночь, и нам мало удалось поспать. Дождь не переставал лить, а наши тонкие, мокрые одежды не согревали. Если кто-то из нас просыпался, он тут же подбавлял жару в огонь, подкидывая туда веток.

Следующим утром непогода еще продолжалась, но после обеда шторм начал ослабевать. Нам удалось вытащить лодку на сушу – она была наполовину заполнена песком и получила некоторые повреждения например, два верхних помостка по правому борту были расколоты, парус разорван, а мачта сломана. Погода была еще слишком плохой, поэтому русские пока не собирались возвращаться на судно. Тем временем мы уже не на шутку проголодались. Накануне я во время плавания заметил на возвышенности в тундре чум. В случае, если бы мы до него добрались, то, вероятно, смогли бы получить от аборигенов что-нибудь поесть; поэтому было решено, что я с одним из матросов отправлюсь на поиски этого чума.

Мы покинули лагерь в 7 ч. вечера и пошли через тундру неуверенной, пошатывающейся походкой. Прошел 31 час после того, как мы поели, и наша радость была безграничной, когда по прошествии нескольких часов мы увидели неподалеку уходящий в небо столб дыма. Перспектива добраться до еды придала нам сил, и вскоре мы подошли к чуму. Аборигены только что закололи олененка.

Они дали нам немного мяса и сушеной рыбы в обмен на обещание принести им с судна муки. Аборигены не говорили по-русски, но при помощи мимики и жестов, а также показывая на стоящий в заливе корабль, который оттуда можно было разглядеть, нам удалось прийти к взаимопониманию. Поздно вечером мы вернулись к ожидавшим нас двум русским. Они сразу накинулись на принесенную сушеную рыбу – свою часть мы уже съели по дороге. Следующую ночь мы провели так же, как и первую.

На следующий день погода стала такой хорошей, что мы уже начали подумывать, как нам покинуть это вынужденное и негостеприимное место. Повреждения на лодке были заделаны, насколько это было возможно, после чего русские при помощи тонкого шеста, к нижней части которого была привязана веревка, начали искать в глубине, где перевернулась лодка, длинную цепь, служившую балластом, однако ничего не нашли.

Наконец во второй половине дня мы отплыли и без каких-либо неприятностей, обессиленные, мокрые и изможденные, к вечеру добрались до судна.

Нам повезло, что мы успели это сделать, потому как на следующий день шторм возобновился с новой силой. Дождь хлестал изо всей мочи. Ветер, который с утра дул с юга, переменил направление на юго-западное, достигнув ураганной силы. Перед полуночью «Маргарита», стоявшая на двух якорях, начала передвигаться в сторону берега, несмотря на то что якоря сидели в дне очень крепко. Но волнение было настолько сильным, а волны обрушивались на палубу с такой энергией, что судно начало крениться и чуть не легло набок. Для того чтобы удержаться на своем месте в каюте, мне пришлось привязать себя к стене. Кок и трое из четырех матросов лежали с приступом морской болезни.

На следующий день, 21 июля, шторм и волнение начали утихатъ. Вечером весь экипаж судна отъехал от судна на шлюпке. В двух верстах к югу от станции мы причалили к берегу, который был весь забит сплавным лесом. Мы совершили короткую прогулку в тундру, где нас встречал освежающий аромат вереска