Шрифт:
Закладка:
— Я — Соня.
Он видел перед собой оленя с красным носом. И, кажется, этим оленем был вовсе не свитер, а снова он. Ну как так выходит… И голову не почесать на предмет оставшихся рогов — шапка свалится, вместе с париком, а так крепко сидит и держит внутри закипевший мозг.
Через секунду над вязаным оленем он увидел лицо. Тоже раскрасневшееся, пусть и не до красного носа. Сестра? Которой он купил куклу? Его что, два раза развели, как идиота?
6. Чай не чай
Решение выйти к Деду Морозу далось Соне великим усилием воли — не разревись Тихон на плече у постороннего человека, она ни в жизнь не показалась бы этому Роману. И что сказать теперь про куклу…
— Соня, которая попросила у меня куклу… — проговорил тот без всяких вопросительных интонаций.
— У вас… — начала Соня и…
Осеклась — «у меня», это ж не у него, не у Романа Санина, а у Деда Мороза, в образе которого он сидел в их прихожей, точно в луже, а виноват во всем Тихон! Если бы только она знала, к чему приведет ее попытка воплотить в жизнь детскую мечту, ни в жизни бы не выписала этот дурацкий телефон на бумажку.
— Я ничего не просила. Это все Тихон выдумал, дедушка, — проговорила она через силу, глотая скопившиеся во рту слюни. Сладкие. От свеклы, наверное, которую она успела попробовать.
— Ты сама сказала, что хочешь куклу! — закричал братик, пылая праведным гневом.
Соня хотела улыбнуться, но вовремя прикусила губу. Пусть кричит — хоть не висит больше у Романа на шее. Отошел на два шага, и теперь Дед Мороз на ноги поднимется. Но тот все не поднимался и не поднимался. Так и подумаешь, что старенький — нужно руку подать, но она знает год его рождения по водительскому удостоверению. И знает, что он хотя бы не пешком к ним шел с огромным мешком.
— Я же не писала записку…
Роман вздрогнул под красной синтетической шубой. Не от холода, а от странного слова «записка» — за него тетка попросила знакомство с девушкой, и вот — спасибо Деду Морозу, шутник старик знатный! Так и поверишь в его существование!
Отчего эта Соня такая красная — отсвет от дурацкого свитера? Это ж надо так вырядиться — и олень на белочку больше похож, убери только рога. А олень тут он, и рога имеются, на месте. Вот башка и чешется, а совсем не от парика. Свалить бы уже и бросить в помойку этот наряд. Не попрется же он родственников в этом образе поздравлять! В помойку, в помойку… И куклу туда же…
— Записки — это прошлый век, — выдал он стариковским голосом. — Сейчас все по телефону общаются. Кукла есть — получите. Можешь не расписываться.
Получательница еще больше покраснела. А краснеть должен он — ему по роли положено быть с красным носом. Достал из красного мешка прозрачную коробку и протянул Соне. Та взяла и замерла. На него смотрит: сверху вниз, и Ромка наконец догадался подняться, но расправлять плечи не стал. Не к месту, да и не по образу и подобию Деда Мороза тогда станет выглядеть. А ему отыграть бы до занавеса и без аплодисментов удалиться. Зачеркнуть последний день календаря и забыть, как дурной сон, доброе непрошенное дело.
— Не нравится, ну извиняй… — совсем по-стариковски прохрипел он и выпрямился.
Только выдохнуть не мог — слишком близко стоял от Сони, еще спалит несчастную, как огнедышащий дракон. А так все и было — внутри кипело. От обиды за свою тупость и бездарно потраченный последний день года. Завтра вот ничего не будет делать — тупо проваляется до вечера в постели. Ну, если Женька не погонит пса выгуливать. Дров он уже нарубил без всякого топора.
— Ну, мне пора…
Повернуться не успел, как Соня подала голос и протянула ему куклу.
— Вдруг у вас есть, кому подарить?
— Нет, вы, — Ромка опустил глаза к Тихону, чтобы не смотреть девушке в лицо, — были у меня последними. Теперь дедушка будет отдыхать до будущего года. А куклу вы сами найдёте, кому подарить… Ну… Мне пора, а то олени замёрзнут.
Тихон тут же схватил его за рукав.
— А ты придёшь на будущий год?
Ромка замер, но не повернул головы в сторону кухонной двери, на фоне которой стояла старшая сестра. Сестра ли? Или… Мама. На самом деле. Не смог верно оценить возраст. Дурацкий свитер и отсутствие косметики могли спокойно снять пару годков, а родить можно и в пятнадцать. Дурное дело нехитрое. Понятное дело, ничего хорошего не вышло, вот и пришлось дедушке в папы записаться. А мамы у Сони может реально не быть. Впрочем, не его дело…
— Позвонишь, приду…
Номер за год потеряется. Пустое обещание. Зато улыбка на лице ребёнка появилась. Ради этого он и притащился в город. А у Сони? Повернул голову: нет, как памятник, застыла. Зато Тихон повис у него на руке после рукопожатия. Еле освободился. Скрутил в руке пустой мешок и шагнул к двери, а там и за порог не долго. И по лестнице вниз. Дверь за спиной захлопнулась. Можно, и сбежать по ступенькам. Быстрее на улицу, а там…
Что-то подсказало Ромке поднять голову: живо сообразил, которое из окон кухонное. Занавеска отдернута: лица Тихона не разглядеть, но силуэт есть, не перепутаешь. Значит, плестись придётся до поворота, а там уж бегом в машину. Проверяет пацан оленей, наверное… Ромка помахал ему рукой и сделал шаг по дороге, но миновал лишь две машины, как в кармане звякнул телефон. Женька, небось, проверяет, жив или мёртв. Для хороших дел точно мёртв!
Снова задрал голову. Пацан из окна исчез. Фу… Можно и шаг прибавить. Быстрее в машину, быстрее снять с себя этот дурацкий камуфляж, пока настоящая борода от подбородка не отклеилась. Ну и тётку успокоить следует — сейчас приедет. И в этом году с дачи больше ни ногой!
Ромка сорвал с головы шапку с париком и швырнул на пассажирское сиденье. Борода сразу съехала на шею, и он лишнюю минуту провозился с узлом, который слишком туго затянул вместо старой липучки. Наконец избавился и от шубы-кафтана, но свободным себя так и не почувствовал. Лишь запихнув костюм в мешок и бросив
