потребовал от всех своих частей, находившихся на марше, ускорить движение. В разговоре с командиром 28-й дивизии Левандовский сказал, что «реальной силы у ревкома нет»[199]. Эти слова Левандовского подтверждают, что массовое формирование добровольческих большевистских дружин в Баку началось только 28 апреля. В искренность же перехода на сторону большевиков частей армии АДР и турецких добровольцев Левандовский не мог поверить, равно как он ранее не верил в искренность пробольшевистских действий Халил-паши. Подразделения Красной армии войдут в Баку 30 апреля[200].

Одним из условий, поставленных парламентом, мирной передачи власти большевикам было то, что все служащие в ведомствах АДР останутся на прежних должностях. Замещены будут только лица, занимающие ответственные посты[201]. В первые дни после переворота этот пункт соблюдался коммунистами неукоснительно. Как происходила передача дел в институтах исполнительной власти в Баку новому руководству, можно рассмотреть на примере военного ведомства.

Утром 28 апреля министр обороны Самедбек Мехмандаров пришел в здание министерства и выпустил два своих последних приказа в этой должности. Первый его приказ в тот день (№ 237) выдержан в строгом тоне. В нем Мехмандаров объявляет о передаче парламентом власти большевикам, требует охранять армейское имущество и не допустить его расхищения[202]. Второй приказ (№ 238) написан уже в совсем других выражениях. Министр обороны информирует о том, что он передал полномочия Чингизу Ильдрыму и прощается со своими сослуживцами, заканчивая приказ совсем по-отечески: «…от всей души и от всего сердца желаю всем вам, от самого старшего до младшего аскера, всякого благополучия, успеха и счастья как в трудовой, так и в семейной жизни. Дай-то бог»[203].

Заместитель министра обороны Самедбека Мехмандарова и начальник штаба армии АДР генерал-майор Абдулгамид – бек. Гайтабаши[204] сохранил свою должность[205].

Кроме того, по воспоминаниям одного из отцов-основателей армии Азербайджана Али-Аги Шихлинского, 29 апреля к нему домой Ильдрым пришел сам и предложил работать с ним, фактически возглавив комиссариат. Когда Шихлинский дал согласие, «он (прим.: Ильдрым), улыбаясь, указал на мои погоны и сказал: “А это надо будет снять”. Я ответил: “Если я берусь работать с вами, то у меня прежде всего происходит перемена внутри, и это гораздо важнее, чем внешний вид. Я его, конечно, легко сменю”. Впоследствии я был не заместителем народного комиссара, а военным руководителем»[206].

Специфику происходившего 28 апреля ярко рисует приказ наркома внутренних дел Гамида Султанова о реорганизации полиции. Бывший полицмейстер города Баку Кабулов не был арестован. Ему было приказано передать полномочия начальнику милиции Рагиму Гусейнову. При этом Кабулов оставался в должности заместителя Гусейнова. Этот приказ был уточнен на следующий день распоряжением Бакинского ревкома за № 1:

– первым пунктом полиция переименовывалась в милицию;

– второй пункт предписывал сместить в участках приставов и назначить комиссаров. Примечание к нему гласило: «в тех случаях, когда пристав – надежный советский работник, его можно оставить при исполнении обязанностей, переименовав в Комиссара участка»[207]. Из всех приставов в первые дни после большевистского переворота был арестован только руководитель 1-го бакинского участка Абас Усуббеков[208].

Однако не всё шло гладко. На протяжении дня 28 апреля большевикам не удавалось установить связь со всеми районами Баку. Легитимность свершившемуся перевороту должен был добавить прообраз Баксовета: рабочая конференция. Первое её заседание должно было состояться в 4 часа дня в Маиловском театре[209]. Однако оно сорвалось из-за невозможности оповестить все районы города и было перенесено на сутки. Вместо рабочей конференции собрание в Маиловском театре было названо митингом, на котором о рейде бронепоездов на Баку рассказали его участники.

С проблемами столкнулась и Комиссия по охране промыслов, заводов и складов г. Баку и его районов. На протяжении всего дня 28 апреля на связь с ней не выходили рабочие бакинские предместья: Завокзальный, Белаханинский (Балаханинский) и Сабунчинский районы. Дело дошло до того, что Центральная комиссия обращалась к ним через «Известия…» с требованием немедленно прислать по одному представителю[210].

29 апреля в здание бывшей городской управы въехал Бакинский Революционный комитет. Возглавил его по совместительству нарком труда А.Г. Караев,[211] что еще раз демонстрирует испытывавшийся большевиками дефицит квалифицированных надежных кадров-мусульман.

Транзит власти в уездах Азербайджана проходил спокойно с незначительными трудностями. О характере этих трудностей, возникавших на местах, можно судить на примере Гянджи. По сообщению «Известий…», утром 28 апреля председатель Времревкома оповестил по телефону губернатора Худадата Рафибекова[212] о том, что в Баку произошел переворот. Одновременно местные коммунисты потребовали от Рафибекова сдать власть. Губернатор Гянджи уклонился от прямого ответа и, по всей видимости, в течение дня вел переговоры с местными армейскими чиновниками о возможности сопротивления. Чтобы убедить Рафибекова подчиниться Ревкому, ему в Гянджу звонили начальник штаба армии АДР, сохранивший свою должность при большевиках, генерал Гайтабаши и депутаты-социалисты бывшего парламента Сафикюрдский и Джамалбеков[213]. В итоге Рафибеков объявил, что ждет инструкций от Временного ревкома, и затем, по требованию из Баку, сложил с себя полномочия. Первым председателем Гянджинского Ревкома стал Ибрагим Алиев[214]. Бронепоезд «Тимофей Ульянцев» подошел к ст. Гянджа 1 мая в 13:50 и телеграфировал в штаб XI армии о переходе власти к Временному ревкому, поддержке большевистского переворота аскерами и гарнизоном[215].

Иначе сложилась ситуация в Карабахе. В условиях отсутствия большевистской организации в апреле 1920 года в Шуше[216] «мусаватистский» губернатор Хосров-бек Султанов сам организовал ревком из представителей своей администрации и обратился к бакинским большевикам с приветствием[217].

Похожая на карабахскую история произошла в Шемахе, где уездревком был сформирован без ведома и участия местных коммунистов. В него вошли: шемахинский судебный следователь, секретарь воинского присутствия, уездный комиссар – бывший мусаватист, уездный начальник и городской голова. Более того, подобный состав ревкома не вызвал никаких нареканий со стороны политработников проходивших в первых числах мая через город частей Красной армии[218].

По всей видимости, транзит власти по шемахинскому и карабахскому сценариям был характерен для большинства уездов Азербайджана: ревкомы формировались из бывших представителей местной администрации. Вот как описывает состав Шамхорского уездревкома Гянджинской губернии большевик из заводского поселка Кедабек М.Г. Садыхов, назначенный в начале мая чрезвычайным уездным комиссаром: «Кулаки Дзегама (прим.: Шамхорский ревком находился на этой железнодорожной станции) и близлежащих сел устроили совещание и на этом совещании сформировали “временный революционный комитет по Шамхорскому уезду”. В указанный ревком вошли: Алиев Селим – крупный оптовый торговец и кулак, Гаджиев Мемедали – крупный землевладелец, Нуризаде Гаджи Молла Ахмед – член мусаватистского парламента (прим.: