Составлением текста приветственной телеграммы занимался Лев Каменев. Первоначальный вариант содержал такие пассажи: «…под руководством Советского правительства независимая республика Азербайджан войдет в братскую семью народов, объединенных РСФСР, и совместными силами отстоит свою свободу и независимость»[240]. Подобные формулировки означали декларирование планов по включению Азербайджана в состав непосредственно РСФСР и ликвидации независимости республики, что привело бы к обвинению российских большевиков в империализме и нанесло бы им непоправимый репутационный урон на Кавказе, в Турции и на всем Востоке. Неприемлемость телеграммы в таком виде была очевидна: черновик текста весь испещрен правками.

В финальной версии, направленной в Баку 6 мая, приветственная телеграмма В.И. Ленина Азербайджану выглядела уже совсем иначе: «Совнарком приветствует освобождение трудовых масс независимой Азербайджанской республики и выражает твердую уверенность, что под руководством своего Советского правительства независимая республика Азербайджан совместно с РСФСР отстоит свою свободу и независимость от заклятого врага угнетенных народов востока от империализма. Да здравствует независимая Советская Республика Азербайджан! Да здравствуют рабочие и крестьяне Азербайджана! Да здравствует союз рабочих и крестьян Азербайджана и России!» В таком виде под заголовком «Признание РСФСР Азербайджанской ССР» она была опубликована 9 мая в газете «Коммунист»[241].

Телеграмма Ленина вызвала в Азербайджане огромное воодушевление и была воспринята буквально: как признание РСФСР независимости Азербайджана. В частности, 8 мая признание РСФСР независимости Азербайджана приветствовал телеграммой Гянджинский ревком под председательством Ибрагима Алиева[242].

Реальность была иной. В формировавшейся на подконтрольных большевикам территориях системе управления политика, во всех без исключения сферах жизни общества, определялась не столько государственными институтами, сколько партийными структурами. Поэтому полноценно независимых государственных образований под руководством коммунистов при сохранении единства партийной организации быть не могло: проявление несогласия местных партийных элит с центром выливалось во внутрипартийные конфликты. Не могли быть независимыми ни РСФСР, ни прочие территориально-государственные образования под контролем большевиков. Все госслужащие на ключевых постах подчинялись общей партийной дисциплине. Именно в этом контексте следует понимать стремление азербайджанских социал-демократов создать независимую от РКП(б) коммунистическую партию Азербайджана: полноценный суверенитет Азербайджана мог быть обеспечен только при независимости местных коммунистов от решений Центрального Комитета.

В условиях управленческого доминирования партийных структур над государственными институтами кадровые вопросы и вопросы определения основных направлений политики во всех сферах жизни общества на Кавказе решались в рамках Кавказского краевого комитета РКП(б) и, в частности, непосредственно его представителем в Баку Г.К. Орджоникидзе, прибывшим в Азербайджан накануне Первого мая.

В начале весны 1920 года, когда Красная армия еще только вела бои с деникинцами на Ставрополье и Тереке, Кавказский крайком определил общие принципы большевизации Кавказа:

– ни на какие тактические и тем более стратегические союзы с местными партиями большевики идти не планировали;

– все национальные армии должны были быть «решительным образом» ликвидированы;

– внешняя политика большевизированных территориально-государственных образований должна была проводиться в едином ключе;

– должно было быть обеспечено единство принципов экономической политики в отношении отраслей, не имеющих сугубо местного значения;

– на большевизированных территориях должен был быть приведен в жизнь Декрет II съезда Советов о Земле, т. е. вся земля обобществлялась[243].

Как мы видим, у большевиков на местах оставалось не так уж много возможностей для проведения независимой от общепартийных решений политики.

«Закатальщина»: Азербайджан и Грузия

После переворота в Баку Азербайджан, ранее находившийся в союзнических отношениях с Грузией, оказался с ней фактически в состоянии войны. Прекратилось железнодорожное сообщение[244]. Грузинская миссия в Баку была арестована[245].

Легкость, с которой произошел переворот, и стремительность продвижения отряда советских бронепоездов на Баку шокировали грузинское руководство. Глава правительства меньшевистской Грузии Ной Жордания 30 апреля вынужден был оправдываться перед экстренным заседанием Учредительного собрания (выполнявшего функции парламента) за то, что грузинская армия никак не помогла «мусаватистскому режиму»[246]. В самом Тифлисе в начале мая произошли беспорядки, восстали призывники, которые должны были быть отправлены служить на границу[247]. Весь ход событий давал право представителю Кавказского крайкома РКП(б) в Азербайджане Г.К. Орджиникидзе рассчитывать повторить азербайджанский сценарий большевизации и в Грузии. Именно на это он делал ставку и уверял в грядущем скором успехе В.И. Ленина[248].

Грузинское меньшевистское правительство осознавало угрозу и делало всё, чтобы предотвратить подобное развитие событий. Первые шаги были им предприняты 28 апреля. Командующий Гянджинским укрепрайоном Джавад-бек Шихлинский телеграфировал в Баку, что грузинские войска перешли в наступление и заняли стратегические мосты на железнодорожной линии Гянджа – Тифлис (Пойлинский мост через р. Куру) и на шоссе (Красный мост через р. Храми), а также приграничную станцию Пойлы и выдвинулись к крупной станции Акстафа (Агстафа)[249]. Кроме того, грузинские войска усилили давление на населённый азербайджанскими тюрками анклав Борчалы и 3 мая потребовали от его жителей разоружиться и принять прямое управление грузинской администрации[250].

Первый ультиматум Азербайджан направил Грузии 30 апреля. М.Д. Гусейнов, исполнявший обязанности заместителя наркоминдела, потребовал от министра иностранных дел Грузии Гегечкори освободить территорию Азербайджана от грузинских войск и отойти за границу, существовавшую до 28 апреля[251].

Гегечкори ответил на ультиматум 3 мая, обвинив азербайджанское руководство в недружественных действиях и заявив, что ст. Пойлы грузинские войска не занимают, а мосты контролируют на законных основаниях[252]. Тем не менее 4 мая Дж. Шихлинский телеграфировал о начале отвода грузинских войск с территории Азербайджана[253].

Несмотря на то что ещё 30 апреля приказом № 6 за подписью Ильдрыма и Гайтабаши все азербайджанские части были подчинены в оперативном отношении находившемуся в Баку командующему XI армии Левандовскому[254], а 1 мая бронепоезд «Тимофей Ульянцев» прибыл в Гянджу[255], на протяжении недели с 28.04 по 04.05 азербайджанские аскеры и азербайджанский бронепоезд № 1 противостояли грузинам в одиночку.

Впервые к границе с Грузией в районе Пойлинского моста части XI армии подошли 5 мая. Это были бронепоезда, входившие в отряд Ефремова, которые продолжили движение по железным дорогам Азербайджана в сторону грузинской границы после переворота в Баку.

Рано утром 5 мая к мосту через реку Кура со ст. Акстафа выдвинулся бронепоезд «Тимофей Ульянцев» с ротой пехоты при поддержке азербайджанского бронепоезда № 1. Они были обстреляны полевой артиллерией грузин с противоположного берега реки и отошли обратно, потеряв одного красноармейца убитым. Затем к ним на помощь пришел бронепоезд «Красный Дагестан» и прибывшие части передового 237-го полка 32-й дивизии. Вместе они попытались зайти на ст. Пойлы, располагавшуюся возле самого моста, но были снова обстреляны с грузинского берега р. Кура и остановились в