Можно сказать, что с магией дело пошло веселее, но это будет немножко неправдой, потому как вытягивать силы, мощную магию из почти пустого резерва, было чертовски больно, словно огонь разливался по венам, собирался в районе сердца и выжигал внутренности.

Вампир нетвердо стоял на ногах, очертив на земле оборонительный круг и накрыв себя новым куполом. Голова кружилась, Степан плел атакующее заклинание. Размениваться на мелкие не было времени — кто знает, через сколько минут его вырубит, а если за раз выкосить половину монстров, то шансов на победу будет больше.

Через двадцать секунд пустырь между лесом и домом покрылся огромной огненной сетью, которая впивалась в лапы монстров, ползла вверх, оплетая тело, и душила их. А вампира почти физически душила нехватка магии, катастрофическая нехватка. Зато прикончил всех монстров одним махом.

Степан раздосадовано стоял на коленях, опираясь о землю руками, ноги уже не держали. Мда, похоже он переоценил себя, в тот раз-то с ним были зелья и Веце, который бы в случае чего откачал и прикрыл тыл.

А сейчас попаданец остался совершенно один. И помощи ждать неоткуда.

Из носа медленно капала кровь, магрезерв ушел в минус, Степан подслеповато смотрел вперед, на тварь, что не попала в зону действия заклинания.

Его героические порывы давно уже издохли, прям как стая монстров, и сражался он не за кого-то там, с кем познакомился пару дней назад. Вампир боролся за свое право жить в этом жестоком мире.

— Так, ну на одно чудовище меня должно хватить. — пробормотал он, пытаясь встать. Заклинание прекратило действие и монстр, опасливо ступая, направился прямо к попаданцу.

Встать не вышло, вампир обессиленно сел, взял в руки меч и уставился на тварь. Монстр, не мигая, глядел на него в ответ.

Да уж, не о такой взаимности он мечтал в свои юношеские годы.

Теперь, когда тварь подкралась поближе, вампир разглядел, что это еще детеныш. И если еще месяца четыре назад у Степана бы еще мелькнула жалостливая мысль, мол, может оставить монстреныша жить, приручить, и вообще так поступать нехорошо, то сейчас он лишь молча выжидал, чтоб нанести удар.

Этот твареныш примеряется, как бы сподручнее сожрать попаданца, тут нет места для сентиментальности и сочувствия.

Их разделяло всего полтора метра. Тварь выжидала, вампир незаметно оплетал заклинанием меч. И стоило монстру раскрыть пасть, чтоб издать угрожающий рык перед атакой, как клинок вонзился по рукоять в глотку, и под давлением магии погрузился глубже.

Вампир устало смотрел, как монстр метался в агонии буквально в нескольких шагах от него, Степан прокручивал магией меч, пытаясь добраться до сердца, тварь исходила душераздирающими криками и визгами, аж в ушах звенело.

А потом все стихло.

Степан вяло оглянулся, хотя сил уже не было ни на что. Всё чисто.

Бросил взгляд на халупку — ему бы сейчас доползти туда и вздремнуть немного, да и руку перебинтовать. Но это, вероятно, не единственное его ранение, магядро болело так сильно, что на раны он и не обратил внимание, да и некогда было.

Вампир бросил брезгливый взгляд на меч, валяющийся у ног — тот был целиком измазан слизью, кровью и содержимым желудка монстра. Мерзкое зрелище.

Степан скривился и сплюнул кровь.

— Как-то уж слишком много крови сегодня. — вздохнул он, с трудом вставая.

Дойти, до дома, опираясь на меч, он смог не сразу, иногда останавливался и просто стоял, пытаясь перевести дух.

Ползти, он счел, как-то не подобающе.

Степан оперся о стену и тихо стучал мечом.

Дверь Матвей открыл неохотно, негодующе посмотрел на вампира, прищурился, выглянул на улицу, бросив беглый взгляд на убитых монстров, и снова посмотрел на Степана.

— Это ты их чтоль так? — с легким недоверием спросил старик, явно прикидывая в уме, возможно ли вообще уложить целую стаю в одиночку.

— Вроде того. — слабо пожал плечами вампир. — Пустите? — Матвей закатил глаза, словно Степан спросил несусветную глупость. Разве ж оставил б старик умирать кого на улице?

— Ну, заходи. — и шире распахнул дверь.

Дома-то оно все равно приятнее последние минуты провести, рассуждал Матвей, глядя на израненного вампира.

Но к большому удивлению старика, Степан помирать и не собирался — проспал почти сутки мертвецким сном, а потом бодренько проснулся и пошел помогать рубить дрова.

Вампиры они твари живучие, их так просто на тот свет не отправишь.

Но Степана занимали мысли вовсе не о живучести и местных расах. Магия вернулась, что теперь делать?

Вот так резко бросать приятелей-попаданцев нехорошо. Да и они ж, бедные, не умеют ничего толком: никто магии не обучен, читать не могут, у них даже оружия нормального нет от тварей отбиваться.

Как они тут без него справятся?

То, что пятьдесят лет как-то справлялись, его не убеждало. Ну и, признаться, он чувствовал себя должным за то, что они его приняли. Впервые в этом мире он смог почувствовать себя своим.

Но помыться, конечно, не помешало б.

Вампир взял новое полено, магия хоть и вернулась, а резерв пуст — даже на детское заклинание очищения не хватит. И ладно еще волосы скоро будут торчать сосульками, от крови монстров, которой он был перепачкан с ног до головы, все чесалось. Одежда неприятно закоченела, высохнув, а сам Степан уже устал стряхивать с себя шелушки засохшей крови.

— Эй, мужик, поговорим? — вампир опустил топор и оглянулся на окликнувшего его Антона.

Мда, рано он булки расслабил, его сейчас, сто процентов, вежливо выпрут. Кто захочет с таким монстром под одной крышей жить?

Степан воткнул топор в пенек и повернулся к собеседнику.

— Я должен уйти, да? — недовольно выдохнул вампир.

Он, конечно, и так бы покинул это место через несколько дней, но оказаться выгнанным или нежеланным гостем было б весьма неприятно.

— Да кто б тебя посмел гнать? — развел руками Антон. Для мнительного Степана слова прозвучали двусмысленно, мол, боятся все его теперь до усрачки.

Вампир посомневался еще с минуту и великодушно согласился на разговор.

Попаданцы уселись на срубленные деревья, сваленные за домом, молчание становилось все более неловким.

— Какой была твоя первая мысль, когда ты понял, что попаданец? — наконец спросил Антон.

Степан бросил на него нечитаемый взгляд и сцепил руки в замок. Вспоминать о жизни «до» было непривычно больно.

— Что это мой шанс начать