У Торстена уже глаза налились кровью, как у быка на алое и он ринулся на Булата, замахнувшись кулаком, здоровенным, как его собственная голова. Булат с легкостью увернулся и ударил северянина под ребра. Раздался хруст и Торстен взвыл от боли и ярости. В сторону отлетел мешавший мужчине стул и северянин медведем попер на своего противника.

— Наших бьют! — раздалось откуда-то со стороны, и Потап сделался белее мела, когда за следующим столиком от импровизированной сцены, еще двое сошлись в драке. Кто такие наши никто разбираться не стал. Подвыпившие мужики хотели померятся силой и Торстен дал им такую возможность, начав первым заварушку. Уже через несколько мгновений поднялись все, кто ранее спокойно сидел и пил пиво. Теперь уютный зал таверны превратился в поле боя, а испуганные девушки подавальщицы разбежались кто куда, прячась от воинственных посетителей. Крики, шум и звук разбивающейся утвари наполнили пропахший запахами пива и пота воздух. Потап метался из стороны в сторону, пытаясь утихомирить разбушевавшийся люд, пока кто-то слишком пьяный не заехал ему кулаком в глаз с такой силой, что хозяин таверны улетел под стол, где и остался лежать без сознания.

Торстен тем временем схватился с Булатом. Немного потолкавшись с северянином, Булат в конце концов разозлился и подхватив за торс своего противника поднял его над головой и швырнул об стол.

Стол такого подвоха не ожидал. Его ножки подломились и Торстен повалился на пол, получив от еще какого-то драчуна, пролетавшего мимо, ногой в челюсть. Вспыхнувшее перед глазами звездное небо не успокоило северянина и преисполненный гнева, он снова стал подниматься на ног, только Булата рядом уже не оказалось.

— Отпусти меня, — я трепыхнулась в сильных руках Гуннара, пытаясь сбросить их со своих плеч, но тщетно. Силы у этого мужчины было предостаточно, и я перед ним была, что воробей перед коршуном.

— Отпусти, — я повторилась, стараясь при этом быть спокойной, хотя страх уже начал заползать внутрь. То, что разыгралось вокруг нас не иначе, как пьяной потасовкой, назвать было нельзя. Гуннар оттащил меня к стене, когда мимо нас пролетел брошенный кем-то крепкий дубовый стул.

— Не ломайся, — сказал он мне громко, — Я дам тебе столько денег, сколько ты своими танцами и за месяц при всей удаче не заработаешь. Дам и тебе и твоему старику, да еще велю из города сопроводить с почестями.

Его руки сползли с моих плеч, переместившись на грудь. Больно сжали, а я отпрянула в сторону и тут же наткнулась на стену за спиной.

— Тебе же не впервой, наверное, — продолжал настаивать Гуннар. Он шагнул ко мне и прижался всем телом. Горячие губы мужчины прикоснулись к моей шее, и я задрожала теперь уже от страха, понимая, что в этой неразберихе никто не помешает этому мужчине задрать мой подол и сделать со мной все, что ему заблагорассудится прямо здесь, на глазах у всех… Если конечно, кто-то из дерущихся вообще заметит, что происходит.

Я принялась отбиваться от наглых рук Гуннара, бросив взгляд ему через плечо. Нечая видно не было, да и помочь он мне вряд ли смог бы. Этот громадный северянин старика как котенка отшвырнет и сделает то, что собрался. Я видела по его безумным глазам, в которых горела только похоть, что мне не спастись, но все равно продолжала отталкивать мужчину, сдерживая огонь в своей груди. Выпусти я его сейчас наружу, сгорит вся таверна вместе с ее обитателями и гостями… не думаю, что жизни стольких людей стоили моей чести. Но я не могла не попытаться отбиться от Гуннара. Подняв руки, я вцепилась с силой в его глаза, намереваясь продавить их, но одно движение рук северянина и мои руки разлетелись в стороны сломанными крыльями.

— Ну не упрямься, — он целовал мою шею продолжая уговаривать меня, в то время как одна его рука удерживала меня на месте, а вторая задрала подол алого платья, пробираясь туда, где ей совсем было не место.

Я сдвинула колени, но и это не помогло. А огонь во мне стал разгораться, грозясь выплеснуться наружу. Я все еще не умела им толком управлять и едва сдерживала внутри, хотя ладони мои стали горячими, как угли. Воспользовавшись этим я прижала их к лицу мужчины, и он вскрикнул от боли, отпустив меня всего на мгновение. И я этим мгновением воспользовалась.

Ударившись всем телом в грудь Гуннара, я смогла оттолкнуть его от себя и рванула мимо, намереваясь улизнуть. Но не тут-то было. Выкинув руку, северянин успел ухватить меня за кисть и с силой дернул назад.

— Да отпусти же! — на глаза набежали первые слезы.

— Я не могу! — ответил он. Обожженные щеки мужчины алели яркими пятнами, и я отчего-то испытала облегчение от того, что не так уж и сильно повредила его кожу. А затем чьи-то руки принесли долгожданное освобождение. Я только успела моргнуть, как Гуннар отлетел в сторону, и кто-то схватив меня за руку, повел за собой. Светлые волосы, покатые плечи и полумрак, царящий в зале напомнили мне один из моих снов.

— Кто ты? — крикнула я в спину спасителя.

— Потом познакомимся, после того, как выберемся из этого переполоха! — он обернулся на мгновение и затем прижал меня к груди, заставив присесть вместе с ним на корточки. Над нашими головами пролетело что-то тяжелое и увесистое, после чего рядом раздался чужой болезненный крик. Мы тот час же поднялись и лавируя между перевернутыми столами и дерущимися, направились к выходу. Потасовка за нашими спинами нарастала, грозясь перерасти уже в бойню. Я дрожала в руках незнакомца, пока он пытался протащить меня через таверну мимо дерущихся.

— Нечай! — вспомнила я и дернула своего спасителя за руку. Он, словно прочитал мои мысли и бросил коротко, — Не переживай за старика, я видел, как он спрятался за пивной стойкой, — и рванул вместе со мной к двери.

Мы вывалились в летнюю ночь из шума таверны. Пробежали еще несколько шагов от крыльца, прежде сем остановились, причем я налетела на спину своего спасителя и почему-то так и осталась стоять, уткнувшись носом чуть ниже его лопаток. Мужчина развернулся ко мне, и я отошла на шаг назад, глядя в светлые глаза, глядящие на меня с интересом и скрытой улыбкой.

— Спасибо! — сказала