– Вечно ты экономишь. Да с твоим пузом наверно по-другому и нельзя. Доброе наверно сразу бы смёл.

– Пузо, как пузо. Еще сто двадцать килограмм не перешагнул. Значит ерунда. Только по лесенкам взбираться тяжело.

– Ну говори,… говори как съездили, что нарыл?

– Да ничего особенного. Наши опера как ты и предполагал отпечаточки-то смазали. Не умеют работать филигранно. Сколько им не говори. Все без толку. Но тем не менее внизу оттиски идеальные. Ну на редкость большие пальцы отпечатались. И правый и левый. Для ленивых. Я даже так не люблю. Чувствую себя школяром, где применить свои знания и умения.

– Ну и что?

– А что, -деланно удивился Иван Васильевич, -а да тебя наверно фигурант интересуют в первую очередь. Нашелся! Нашелся голубчик, с такими то данными. Вот держи. Недавно освободился, ты как в воду глядел.

Родин прочитал заключение. Пальцы принадлежали Страшевскому Александру Алексанровичу 1988 года рождения. Освободился по УДО (условно-досрочное освобождение). Проживает с одинокой матерью в Дзержинском районе, частный сектор в районе тюрьмы. Родин вспомнил старый анекдот: «В начале он жил напротив тюрьмы, потом напротив своего дома. Этот видать из таких».

– Ну! Иван Васильевич. Дай я тебя расцелую! Такой подарок!!!

– Да не за что меня целовать, что я женщина я что ли… Эх! а тортика бы не мешало… ну как-нибудь… не сейчас… не торопись в магазин… не стоит… тем более и чай уже попили.

– Живодер ты Василич!

– Вот! Как только заходит речь о настоящей благодарности сразу и живодер. Что вы за народ следователи, для вас стараешься… стараешься, а вы так и норовите оскорбить.

– Берегу твою фигуру. Жалею тебя.

– Ну очень! Очень глубоко. На самом донышке.

– Ой побежал! Все некогда Васильевич. Надо этого Страшевского брать за ж-пу, пока он этим пистолетом еще дел не натворил.

– Лети голубь. Лети.

На самом деле Родин не торопился. Дал задание оперативникам установить наблюдение над домом матери. Интересовал второй фигурант, да и оружие возможно преступники не хранили дома. Иди потом доказывай.

К вечеру Родин почувствовал себя опять уставшим. Доложил Клименко о результатах экспертизы. Тот обрадовался.

– Ну, вот можешь работать! Ведь можешь! И я говорю. Давайте, не тяните сильно с этими отморозками.

«Отчитаться скорей надо! – подумал Родин, – придет время. Немного осталось. Подгонял бы только! А премию в прошлом месяце забыл, кто срезал наполовину? Отчетность не сдал по всей форме. Где тут формы соблюдать, бегаешь как савраска, не знаешь, за что схватиться. Отчетность ему все отчетность, вот и докладывай генералу Васькину, что отчетность сдали вовремя, куда он тебя пошлет,… куда Макар телят не гонял?!».

Допрос дяди Вани пришлось перенести на следующий день.

Поздно вечером случилось ЧП. Посланные оперативники опростоволосились. Не зная частного сектора, и местных нравов они засветились. Местные ребятишки видимо были на побегушках у отъявленных бандитов и доложили, что странные дяденьки интересуются их житьем-бытьем. На стандартную милицейскую проверку, они не отреагировали. Дзержинские коллеги приехали на УАЗике и уехали, как всегда без эксцессов, а вот по операм ночью был открыт огонь. Пока ребята высматривали их в окна дома, те спрятавшись в темной бане, открыли огонь на поражение им в спины. Выстрелы были почти бесшумные, похожие на щелчки. Пока разобрались, бандиты успели двоих ранить. Стрельницкого тяжело, пуля пробила легкое навылет. Еще один легкораненый, помогал третьему – Кожину заблокировать бандитов в бане. Вызванный ОМОН, сломил сопротивление засевших в бане отморозков. Хватило пару гранат со слезоточивым газом, они выползли оттуда на карачках, даже рук поднять не могли так их колбасило.

«Ну, все! Опять нагоняй от Клименко! – думал Родин, – Тут уж за дело. Лишь бы операция у Стрельникого прошла удачно. Будем надеяться. Как они обвели моих ребят. Дзержинские приезжали, бандиты даже виду не подали. Наши успокоились, потеряли бдительность и осторожность. Лучше бы бандитов угрохали. Живыми не брали. Кому они? Зачем? Опять их корми, содержи, охраняй. Деньги некуда девать государству… только на таких ублюдков».

Утром, съездив в больницу к Стрельницкому, Родин в расстроенных чувствах не пошел к Клименко: «Сам вызовет. Успею получить!». Да и некогда было. Он принялся, за давно откладываемый допрос дяди Вани. Машина из ИВС с задержанным уже пришла. Мужичек совсем высох и почернел в застенках следственного изолятора. Козлиная бородка его совсем обтрепалась, глаза смотрели тоскливо и обреченно.

– Рассказывайте Иванов.

– О чем? Я же все вам как на духу…

– Не вспомнили,… мне нужна информация на тех, о ком упоминал Андрей Боговский. Были слова «Дядя», «Родственник»?

– Не помню. Он не говорил.

– А я хотел выпустить вас до суда под подписку о невыезде. Домой значит, а вы не хотите.

– Неужели такое возможно? – глаза дяди Вани вспыхнули слабой надеждой и тут же погасли.

– В нашем мире все возможно.

– Я вам не верю. Что вот прямо сегодня я могу уйти домой, а не в камеру?

– До суда.

– Я понимаю. Все равно это как то не знаю…, – залепетал банщик.

– Хотите домой в свою постель…?

– Что нужно сделать?

– Вспомнить.

– А если этого не было?

– Значит обратно в камеру.

– Хорошо, пишите, я все подпишу… мне все равно.

– Это не все… нужно будет подтвердить это в суде…

– Согласен, – после непродолжительной паузы сказал Дядя Ваня и обреченно взмахнул рукой.

– И это не все. Тот человек, который стоит за Андреем, пока на свободе и если узнает, может прийти к вам… может не сам,… … вы становитесь важным свидетелем.

– Меня могут убить?

– Навряд ли до этого дойдет, все-таки это же не бандит, а высокий милицейский чиновник… не думаю,… но все таки вам стоит опасаться. Не выходить из дома, а если что звоните нам, оперативная группа будет у вас в течение 5—7 минут. Ну, так как, в камеру или домой?

– Домой, – он тоскливо посмотрел за окно.

– Значит, про своего дядю Боговского он упоминал?

– Упоминал.

– Что же, Иванов, я рад, что вы помогли следствию, читайте, подписывайте протокол, а я вам выпишу постановление об изменении меры пресечения. С месяц еще дома поживете, до суда,…если ничего не случится. Только из дома ни на шаг. Вот телефон, можете позвонить жене или кому, вас встретят.

Дядя Ваня боязливо пододвинул к себе телефон. Позвонил. Трубка взорвалась восклицаниями, плачем, но он быстро вернул ее на место.

– Спасибо!

– Не расстраивайтесь только… ни к чему это. Лев Абрамович Боговский, несмотря на должность и высокое положение, действительно матерый преступник, просто обстоятельства сложились так, что подтвердить это некому. То родственники, то подчиненные которых он запугал,. Все люди. Все хотят справедливости. Но только не за их счет. А мне надо как-то изворачиваться. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Понимаю.

– Да! Дыры в следствии. Сам ненавижу. Но если бы вы посмотрели в глаза матери, которая была у меня вчера, у которой просто так, от нечего делать, убили единственного сына, вы бы меня поняли, что таких, как Боговский нельзя отпускать безнаказанными. Вы только винтик, в его машине. И это, для его обогащения, и по его злой воле вас втянули во все это. Вы должны это знать, хотя ни разу не видели его. Он чужими руками делал бизнес на крови. Не вас, так другого бы подставили. Вы расходный материал. Пешка в игре. А он хочет умыть руки. Вы хотите сидеть за него? Конечно, этого не избежать, но эту машину надо сломать. Иначе он продолжит. Такие сами не останавливаются. Ну а Бог или Всевышний или Господь… кто там еще… пусть рассудит, расставит все по местам… прав я или нет, – Родин надолго замолчал, глядя в пол, и наконец медленно неохотно поднял глаза на дядю Ваню, – Вот ваш пропуск.

– Спасибо большое, – дядя Ваня как самую большую драгоценность, взял в руки бумажку. Пальцы его затряслись, глаза повлажнели, – Спасибо! У нас нет ребятишек. Не удалось завести. Вот жизнь так прошла. Никчемно