Шрифт:
Закладка:
– О ком, о ком?… Тебе лучше не знать, не заморачивай себе голову. Бабулька еще должна быть, – Олег, тяжело опустился на диван, … поищите.
Ребята «прошерстили» всю квартиру.
– Не видать Михалыч.
– Все хорошо поглядели?
– Да тут где спрятаться. Двушка-хрущевка!
– Ладно, ждите эксперта. Надо еще кое-что сделать.
Родин вернулся в отдел, забрал показания свидетеля, и отправился с ними к Мише Самойленко домой. Тот несказанно удивился, открыв дверь.
– Молодец! Без звонка! Вот так я люблю. По дружески. Ну проходи.
– Извини, – Родин не разуваясь, протопал сел за стол на кухне.
– Что- то случилось?
– Вот, – Олег достал из портфеля бумаги, – спрячь пока у себя.
– Добро. А что случилось. На тебе лица нет!
– Что! Что! Иванова грохнули.
– Когда?
– Да наверно час, два назад.
– Как?
– Повесили в комнате. Вот и все! Под самоубийство замаскировали,… как… спрашиваешь,…какая разница как!!! – раздраженно бросил Олег.
– Да-а-а-а дела! А что на меня-то орешь!
– Да кто орет! Ну ладно, это я конечно не со зла.
– Выпьешь?
– Я за рулем.
– Немного.
– Давай, если что у тебя машину брошу, такси закажу.
– Коньяк, виски?
– Ну что ты врешь, откуда у тебя коньяк да виски, давай, если есть водка.
– Резкий ты сегодня Олег.
– Где хваленые напитки?
– Ты что пасешься в моем секретере? Все знаешь? А на той неделе, правда, был виски. Ну, ладненько. Опа! Беленькая. «Талка», еще по старым ценам брал.
– Буржуй! Сколько ее у тебя?
– Не скажу! А то ты повадишься. Специально будешь свидетелей грохать, только бы мои запасы уничтожить.
– А жена где?
– Наталка? Сейчас придет, наверно в магазин заскочила с работы. Ты за свою не боишься?
– Да теперь уж не знаю. Завтра с Клименко разговор надо будет составить.
– Поддавливай начальство. Как сонные мухи. Разжирели. Никому мы не нужны, – сказал Самойленко, нарезая колбасу и хлеб, – только отчитываться мастера.
– Это точно, – согласился Родин поднимая рбмку, – ну вздрогнули!
– Поехали!
Легкая закуска, исчезала с катастрофической быстротой. Пришла Наташа, жена Самойленко. Достала овощные заготовки из холодильника, помидоры, огурцы и разогрела домашние котлеты.
– Ну а теперь расскажи, как они узнали про свидетеля? – спросил после второй Миша.
Олег рассказал, как было дело.
– Вот же гад! Прокурор называется! – чертыхнулся Самойленко, – кто его за язык дергал.
– Тебе по окнам постреляют, и ты может, сделаешься неадекватным, – вяло ответил Родин стрясая крошки с куртки на груди.
– Это да! Ну, проболтался, что сразу не сказал?
– Москва! Министерство. Генеральная прокуратура. Наверно не думал. Где они и где мы.
– Да твоя Москва, это большая деревня. Кто там сидит в Генеральной… ну скажи кто? Самые честные и порядочные? – настойчиво и горячо допытывался Самойленко.
– Ответ хочешь услышать?
– Вот и результат!!! Сразу и слили твоего свидетеля. Шкуры продажные!!!
После третьей Родин вдруг вспомнил, что так ничего и не выяснил на счет жены дяди Вани. Куда делась старушка?
– Подожди. Один звонок Миша!
Он связался с операми. Бабульку так и не удалось найти.
– Ой! Что-то тревожно мне и старушка пропала. Поеду-ка я домой. Не по себе мне.
– Вызвать такси?
– Да на своей, что там пару-тройку рюмок, или мы не в милиции работаем?
– Давай только осторожней. Бумаги я припрячу. У меня тут рыбацкий алюминиевый ящичек есть. Газеткой прикрою, блеснами заложу. Ни один черт не найдет.
– Не проболтайся!
– Обижаешь. Я еще не в Генеральной работаю.
Родин без приключений вернулся домой. Светлана учуяла запах спиртного. Удивилась:
– Вот новости! И на своей приехал?
– Это уже ерунда. Все ерунда. Не до этого сейчас. Завтра скажись больной, Настенька пусть тоже гулять не выходит.
– Случилось, что? – тревожно спросила Света.
– Тебе лучше не знать. Я постараюсь договориться завтра с Клименко на счет вас, куда-нибудь в санаторий отправлю. Подыскивай место, но только что б не дорого, начальство сама знаешь какое у нас.
– Господи! Скажи, не томи?
– Так! Ты меня знаешь. Придет время, все узнаешь. Сидите дома.
– У нас некому совсем работать. Меня сразу уволят.
– Так кто ж тогда тебя уволит. Подумай! И так работать некому. Прорвемся. Все решим.
Ночью случилось новое ЧП. Неизвестно по какой причине загорелось левое крыло РОВД. Пострадало три кабинета, больше всего досталось комнате, где располагался кабинет Родина. Никаких бутылок с зажигательными смесями, и следов поджога. Но факт был налицо. Сгорели шторы столы, стулья, отгорела часть шкафа для одежды. Сейф выдержал атаку огня. Все закоптилось, предстоял серьезный ремонт. Дежурный хлопал глазами:
– Никого чужих не было. Все как всегда.
– Растяпа! – отчитывал его подполковник, – Уволю! Список поименно мне на стол!
Дежурный стоял навытяжку как болванчик и хлопал глазами.
– А-а. А-ааа, – пробормотал он наконец несвязно.
– Живо! Я сказал!
Дежурный стремглав метнулся в дежурку.
Родин почти все утро провел у Клименко. Он успокоился, но выглядел растерянным.
– Вот я тебе говорил геморроя будет выше крыши, – бросал он с раздражением.
– И что? Ну, когда менты против ментов, тем более мы не знаем кто это.
– Это еще доказать надо.
– А что доказывать… товарищ подполковник… машина с расстрела окон прокурора спокойно проехала пост ГИБДД, после объявления плана «Перехват», случайность? Соседи Иванова утверждают, что видели милицейский «Бобик» за час до нашего приезда во дворе дома – тоже случайность, и в райотделе изнутри вдруг загорелись три кабинета одновременно. Кто сюда ночью мог пройти?
Клименко, не отвечая, нервно прошелся по комнате пару раз, и вдруг резко развернулся к Родину:
– Да-а, жену Иванова не нашли?
– Ищем? Пока безрезультатно. У меня еще к вам просьба. Мою жену с дочкой бы отправить на курорт, подальше.
– Это правильно. Я с Васькиным сегодня решу. Не беспокойся. Сделаем.
Родин занял свободный стол в левом крыле не пострадавшем от огня. На период отпуска хозяина, можно поработать. Сюда втроем перетащили сейф и с документами. Скоро поступил обнадеживающий звонок от Кожина. Нашлась старушка, жена дяди Вани. Оказывается ее сбила машина и скрылась. К счастью повреждения у женщины оказались не серьезными. Через неделю, а то и раньше ее обещали отпустить домой. «Случайность! Все может быть, – подумал Олег, – нельзя все приписывать злым силам».
На следующий день поступил звонок из областной прокуратуры. Секретарша Киданова соединила его с шефом. Прокурор был немногословен, но откровенен:
– Слышал о том что случилось с вашим свидетелем капитан. Крепко я вас подвел. Не держите зла, не специально. Нервы сдали. Могу и кое-чем порадовать. Не сегодня-завтра окончательно решится вопрос о снятии с должности Боговского. Думаю, вам будет полегче. Ну и вообще, знайте, что я ваш должник. Обращайтесь по любому вопросу. До свидания. Ждите новостей.
– До свидания.
На прессу и общественное мнение, судя по всему, Боговский не обращал внимания, ну или делал вид, но игнорировать мнение Москвы с подмоченной репутацией и мощным прессингом со стороны областного прокурора, ему становилось все труднее. Встрепенулся и начальник областного УВД Звонарев. Ему такой серый кардинал под боком тоже не внушал особого оптимизма. Но он в свое время был многим обязан Боговскому. Не без его протекции он занял этот пост. Звонарев долго занимал нейтральную позицию. В начале это воспринималось всеми как защита мундира, и то что он старается не выносить сора из избы, но когда скандал принял угрожающие размеры, он тут же переметнулся в лагерь обличителей. Это было последней каплей. Боговский видя, как на глазах трещит по швам, и разваливается его империя, которую он столько лет создавал и лелеял, предпринял шаг на опережение. Составил разговор с сильными мира сего, что он уйдет по-тихому, а его оставят в покое. Звонарев, Киданов и Бологонский, сообразуясь наверно тем, что у каждого было рыльце в пушку, молча, санкционировали этот шаг. Он еще выторговал, что его сменит на его прежнем посту Михаил Аронович Рейншейн, его прежний зам и правая рука.
В управлении к смене начальника отдела кадров, отнеслись спокойно и даже как то буднично. Боговский уже на следующий день
