Мозг испытывает перегрузку, и малейшая неосторожная мысль сродни ковырянию в ране. Панические атаки, тревожность, расщепление сознания, паранойя и необъяснимая, сводящая с ума тоска — вот далеко не полный перечень пережитого за неполные сутки. Закончилось всё это кристально чистым разумом и осознанием того, что он умеет ломать пространство в объёме любой формы, но не дальше пяти метров от себя. Зато можно запустить аномалию вдаль на практически неограниченное расстояние, пока энергия не иссякнет. Пока эффект рядом с телом, его можно подпитывать, а если дальше, то существует только за счёт уже влитой энергии. Тратится она потому что пытается «перемолоть» даже воздух. То есть в космическом вакууме может лететь очень долго, там вещества мало.

Внешне зона действия техники выглядит как отражение в разбитом зеркале — всё вперемежку.

Даже странно, что этот «настоящий человек» с презрением относится к монстрам — их-то способ передачи техник на порядок превосходит человеческий. Даже тренироваться особо не надо, знания и, главное, умения-навыки, впечатались в мозг основательно. Всё что оставалось — попробовать применить на разных объектах, чтобы понимать эффективность. И не зря испытал заранее, ведь выяснился неприятный побочный эффект: иногда кусочки камня или щепки разрушенного дерева летят в произвольном направлении как пули. Не то чтобы это было смертельно для нынешнего Алекса, но первые «выстрелы» стали неожиданностью, заставившей дёргаться и уклоняться. Уж лучше узнать о них в спокойной обстановке, чем в бою.

— Можно с помощью этого приёма ранить Моросящего Дождя? — спросил воодушевлённый разрушительной способностью техники Алекс у Хозяина Сна.

— Если только он умрёт от смеха. Но лучше уж попытайся защекотать его пёрышком, так надёжнее.

— Неужели он так силён? — опешил наивный взрослый мужик.

— Между вами пропасть! Ты решил, что если ему требуется лекарство, то он слаб? Наивный! Дождь сможет в одиночку уничтожить обе великие секты, возомнившие себя пупами земли.

— А секту Горной Реки?

— Не уверен, но похоже, что он её и основал. Это его детище. Так что твой вопрос глупый по самой сути.

— Тогда кто основал секту Великой Печати? Неужели…

— Нет, не я. Ты тупой? Зачем мне обучать кого-то как поддерживать формации, удерживающие меня? А вот возрождение Малой Печати и в самом деле моя работа. Только толку от них нет, как оказалось, никакого — они не в состоянии применять мои знания.

— … из-за того, что вы из разных рас? И потому ты пристаёшь ко мне?

— Грубо, но верно.

— Тогда, почему ты меня ничему не учишь? Вон, даже твой враг дал мне технику и спонсирует изучение алхимии.

— Не забывай, по чьему свитку ты ей обучаешься! Он-то сам не может сам применять эти приёмы! Только для этого ты ему нужен. Нет в его действиях заботы о тебе! Подумай лучше, что будет, когда ты сделаешь для него лекарство. Я единственная твоя надежда!

— Всё равно не вижу в этом твоей заслуги. Даже наоборот, — попытка проникновения в мысли стекала как вода по лысине в д у ше.

— Молодец, многому научился, — сменил тему Спящий. — Только вот если я по-настоящему захочу прочесть твои мысли, ты меня не остановишь. И это будет больно. Так что не сопротивляйся.

Оказалось, Спящего интересует вовсе не отношение Алекса к плену и пленителях, а представления землян о творении — как мифы, так и научные гипотезы. Отчего такой переход, он сразу и не понял.

Разговор Монстр начал издалека:

— Вас восемь миллиардов? Таких как ты.

— Смею надеяться, что таких больше нет, — на шутку Спящий только хмыкнул. — Но население планеты примерно такое.

— И как бы ты оценил, сколько способных хотя бы открыть чакры?

— Да почти все, наверное. Вопрос желания. Например, каждый может делать зарядку по утрам, но, почему-то мало кто так поступает. Или читать книги.

— Мысль понятна… Даже если бы за мной пошёл хотя бы миллион последователей…

— Не забыл, что моя родина где-то не здесь? Рядом, но так близко, что не достанешь?

— Мир на бране, да? Не доказано. Но я соглашусь, что скорее всего ты с другой Браны. Слишком много странного в вашей Вселенной.

— Да? А ваша, типа, нормальная?

— Обычная. Вот послушай:

«Мир родился, когда Хаш-Кта осквернил Пустоту, уронив в неё своё Семя. Пытаясь избавится от него, Пустота отрыгивала и испражнялась материей и энергией, до тех пор, пока не смогла, наконец, очиститься. Из этих нечистот и образовалось то, что существа, наказанные обретением разума, называют "Вселенной».

Порождение Неизбежного Греха осиротело, едва родившись.

Отец-Хаос не может принять его в силу своей разрушительной природы.

Мать-Пустота не может принять ничего в силу отсутствия какой бы то ни было природы.

Из главы начальной. Творение, Книги Утраченных Добродетелей"

— Когда ты произносил имя этого вашего «Батьки», что-то произошло…

— Разве это не доказывает истинность написанного?

— А чего тут особенного? Наши учёные то же самое говорят: некая сущность, разум которой превосходит наш настолько, что мы склонны считать её сложную организацию хаосом. Просто потому, что не понимаем его логику иного порядка. И вот он проводит эксперимент, провоцирует флуктуацию в квантовом вакуумном поле. Рождается всякое, вроде кварко-глюонной плазмы, потом собирается в комочки материи.

— Любопытный взгляд порождения технического мира на тайну творения. А ну-ка, произнеси имя Отца. Если, конечно, не боишься.

— Ты на слабо-то меня не бери! Только я действительно не боюсь! Хаш-Тка!

— О! Непроизвольно ты использовал самый популярный хейти! (авт.: имя, призванное избавить от произнесения истинного. Например, «бера» звали «медведем». А потом даже это имя стало табуированным, и у отдельных народов он превратился в «ведмедя». Всё оттого, что боялись произнести имя, сохранившееся, кстати в слове «берлога»)

— Я так запомнил, — Алекс намекнул на идеальную память.

— Не вали на меня! Я произнёс иначе. Хаш-Кта. Первая часть должна быть произнесена на вдохе, будто вы изображаешь не то храп, не то хрюканье, а вторая — на резком выдохе, со щелчком.

Алекс сделал так, и это вызвало самопроизвольное течение энергии по несколько необычному, неестественному маршруту. Можно сказать, хаотическому! От этого связь с реальностью мгновенно оборвалась и Алекс провалился в транс. Не блаженный, а пугающий, давящий одиночеством и пустотой. Позволяющий почувствовать всю ничтожность маленькой песчинки,