они выбирают себе безопасную жертву. Если их не ловят, тогда они смелеют и снова взрывают в людных местах. Почему погиб Мевамет? Скажу тебе: потому что он был безопасной жертвой. Живет одинокий старик в новом доме, единственном жилом на всей улице, да еще и на темной. По ней можно пройти незамеченным…

— Но их видели. Доктор говорит…

— Доктор видел молодого человека, который сказал, что у него дело к Мевамету. Возможно, тот что-то видел, его нужно допросить.

— Тогда почему ты выкинул эту часть показаний доктора, когда давал материал для журналистов?

— Потому что, Хаим, я подумал, что лучше юноше самому прийти с показаниями, это докажет, что он не замешан. Он не пришел, значит, в этом деле за ним что-то есть.

— А может, просто не хочет вмешиваться, — предположил Иш-Кошер.

— Это теракт. Любой должен помочь, — Адуми мрачно покачал головой. — Я рисковал, утаивая информацию от прессы. — Затем его лицо прояснилось. — Но если он не пришел сам, значит, будет от всего отпираться. Шел дождь, воротник его плаща был поднят, доктор мог его не узнать. Хотелось бы мне с ним связаться, честное слово.

Иш-Кошер широко улыбнулся.

— Может, я помогу? Хочешь знать его фамилию? — Из дипломата, лежащего на коленях, он достал лист бумаги и передал Адуми. Там было написано: «Я пришел в семь, как и обещал. Стедман».

— Где ты это взял?

— Один из моих ребят догадался заглянуть в почтовый ящик Мевамета.

— Но здесь нет даты, может, это бросили дня на два раньше. Доктор не упоминал о записке, а сказал, что видел, как тот ушел.

— Но он мог вернуться, когда доктор ушел.

— Возможно. — Адуми изучал записку. — Стедман… где я мог слышать эту фамилию?

— Известный американский журналист Стедман сейчас в Израиле, живет в «Царе Давиде».

— Нет-нет, — Адуми стал перебирать папки на столе. — А, вот — Стедман, американский студент из университета, которого часто видят в обществе араба по имени Абдул эль-Халди. Этим Абдулом мы в свое время интересовались.

— У тебя есть что-то на него? — живо спросил Иш-Кошер.

— По твоей части? Нет, ничего особенного.

— Тогда…

— Это само по себе подозрительно, Хаим.

— Ты думаешь, те арабы, которые действуют, и те, которые вне подозрений, для тебя одинаково важны?

Адуми хохотнул.

— Хаим, ты недалек от правды. Мы подозреваем всех. Но говоря, что мы заинтересованы в Абдуле, я имею в виду, что мы следим за ним, потому что, хотя он ничего не делает, слухи все равно растут. Арабы, которые стараются быть у нас на хорошем счету, иногда допускают мелкие промашки. А его имя всплывало не раз и не два. Так что он под наблюдением. Не круглосуточным, конечно, у нас нет столько людей. Но мы следим за ним, и недавно я узнал о студенте Стедмане. Тот меня заинтересовал. И если я вижу фамилию Стедман в деле Мевамета и узнаю, что тот заходил к нему перед взрывом…

— Ты собираешься его разыскать?

— Нет, Хаим. Пока я вмешиваться не буду. Это сделают твои люди, а ты его допросишь. Вот чего я от тебя хочу…

Глава 32

Иш-Кошер взглянул на паспорт и нажал кнопку на столе. Вошел клерк, которому он передал документ и велел его проверить. Затем снова повернулся к Рою.

— Итак, мистер Стедман, мне интересно, почему вы не пришли сами. Вы гость в нашей стране, и мне кажется, должны помочь полиции.

— Но я ничего не знаю о преступлении. Я слышал о взрыве, но он случился после моего ухода, и я ничего не видел.

Иш-Кошер поправил ермолку и улыбнулся.

— Вы интеллигентный человек, мистер Стедман. Студент нашего университета. Вы должны знать, что негативная информация тоже имеет значение. Вы ничего не видели в интервале, скажем, от без пяти семь до пятнадцати — двадцати минут восьмого? Это значит, что взрывчатку заложили раньше или позже. Вам не пришло в голову, что это может пригодиться полиции?

— Ну, я думал об этом, — кивнул Рой, — но ведь доктор был там и мог видеть то, чего не видел я.

— Не совсем, — поправил его Иш-Кошер. — Он был в доме, а вы — снаружи. Но когда вы пришли оставить записку, он уже ушел.

— Я просто подумал, что он еще там, и раз он пошел заявить в полицию, так зачем мне это было делать? — Рой испугался, когда за ним пришли из полиции, и еще больше — когда его привели к инспектору. Но сейчас он расслабился. Инспектор в ермолке — это успокаивает.

— Когда вы назначили встречу с Меваметом?

Рой решил скрыть свой предыдущий визит, чтобы не втягивать отца и ребе; но инспектор задал вопрос так обыденно, что промолчать было бы невежливо.

— Я не назначал, это сделал Мевамет. Дело в том, что мы были у него утром, точнее, ближе к обеду.

— Мы?

— Да, мы. Мне позвонил отец, сказал, что хочет пойти к Мевамету купить себе машину, а так как он считал, что я разбираюсь в этом и смогу ездить сам, то предложил пойти на следующий день, в субботу…

— В Субботу?

— Ага, вот именно, но отец сказал, что Мевамет не станет возражать, а у меня больше не было свободного времени. Так что мы встретились на углу авеню Шалом и улицы Мазл Тов…

— Вы с отцом?

— Да. И с ним был приятель — ребе Смолл из Америки…

— Ребе Смолл? — Иш-Кошер ничем не выдал удивления.

— Ну да, ребе Смолл, Дэвид Смолл.

— Он тоже знаток машин?

Рой взглянул на Иш-Кошера. Почему тот так ехидно спрашивает? Но лицо инспектора оставалось бесстрастным.

— Он договорился погулять с моим отцом, вот и пришел.

— Понятно.

— Ну, мы поговорили с Меваметом о машинах. Он предложил нам выпить и рассказал о себе, о своей прежней жизни. Говорил на идиш, так что я ничего не понял, только пару слов по-немецки, я его знаю. Потом сказал, что, если мы придем в семь, у него будет для нас машина.

— Но вы пришли один.

— Ага, отец идти отказался, чтобы Мевамет не подумал, что он заинтересован. Сказал он мне это после того, как мы вышли на улицу, а не при Мевамете.

— Так почему вы вернулись?

— Ну, я думал, что могу взглянуть на машину, если она там будет.

— Но ее не было.

— Точно. Но я подумал, раз мы договорились о встрече, а машины не было, это сыграет нам на руку. В конце концов, если он не выполнил обещания, то мог бы скинуть цену.

— Понятно.

— Но доктор мне сказал, что