В своем романе «Горячее время» (1871–1872) Леванда отказывается от своих прежних симпатий к полякам и устами своего героя Сарина проповедует весть о приближающемся культурном слиянии между евреями и русскими, которое должно ознаменовать собой новая эпоха в истории еврейского народа. Старомодная еврейская жизнь ловко высмеивается в его «Очерках прошлого» («Волосы моего Мелламмеда», «Школофобия «и др., 1870–1875). Его душевное спокойствие не было нарушено даже проявлением к концу 60-х годов антисемитской реакции в тех самых официальных кругах, в которых вращался «ученый еврей» и в которых Брафман считался авторитетом в вопросам, относящимся к иудаизму. Но катастрофа 1881 года нанесла сокрушительный удар по душе Леванды и заставила его свергнуть своего прежнего идола ассимиляции. Еще не вполне утвердившись в сознании новой теории национализма, он присоединился к палестинскому движению в конце своей жизни и сошел в могилу с затуманенной душой.

Одним из тех, кто твердо придерживался своего отрицания иудаизма, был Григорий Богров (1825-1885). Потомок семьи полтавских раввинов, он перешел «от тьмы к свету» через курьезное учебное заведение николаевского бренда, контору акцизного земледельца, в которой он проработал несколько лет. Просвещенный Акцизник поздно осознал свой литературный талант. Его пространные «Воспоминания еврея», составленные в основном из автобиографического материала, были опубликованы в русском журнале еще в 1871–1873 годах. Они содержат язвительное описание еврейской жизни во времена Николая I. Ни один художник-еврей еще не обмакивал свою кисть в столь мрачные краски и не проявлял такой свирепой ненависти, как Богров, изображая старый еврейский быт внутри черта оседлости с ее нищетой и мраком, ее охотниками и жертвами, ее деморализованным кагалским правлением призывных дней. Рассказ Богрова о его детстве и юности не облегчается ни одним веселым воспоминанием, кроме воспоминания о молодой русской девушке. Вся патриархальная жизнь еврейского местечка того периода превращается в какой-то ад, кишащий уголовниками или идиотами.

Выход из этого ада обещал Богрову только два пути: путь космополитизма и рационализма, открывающийся человечеству в целом, или путь, ведущий в гущу русской нации.

Богров стоял в нерешительности на этом роковом рубеже. В 1878 году он писал Леванде, что как «эмансипированный космополит он давно бы переправился на противоположный берег», где ему «улыбались другие симпатии и идеалы», если бы его не удерживали в еврейском лоне «четыре миллиона человек, невинно страдают от систематических преследований».

Ненависть Богрова к гонителям еврейского народа излилась в его историческом романе «Еврейская рукопись» (1876), сюжет которого основан на событиях времен Хмельницкого. Но и здесь, описывая, как он сам выражается, историю борьбы паука с мухой, он не находит в жизни мухи ничего достойного сочувствия, кроме ее страданий. В 1879 году Богров начал новый роман «Отбросы века», изображающий жизнь современной еврейской молодежи, охваченной русской революционной пропагандой. Но рука, умевшая изображать ужасы старой воинской повинности, была бессильна воспроизвести, кроме как в очень грубых набросках, чуждый автору мир политических страстей, и роман остался незаконченным.

Реакция 80-х не изменила отношения Богрова.

Он испустил последний вздох в далекой русской деревне и был похоронен на русском кладбище, приняв христианство незадолго до смерти, в результате печального стечения семейных обстоятельств.

Перед молодым поколением, вступившим в активную жизнь в 80-е годы, лежали разбитые скрижали русской еврейской литературы. Требовались новые скрижали отчасти для восстановления заповедей предшествующего периода просвещения, отчасти для исправления его ошибок.

ГЛАВА XXI ПРИСОЕДИНЕНИЕ АЛЕКСАНДРА III. И НАЧАЛО ПОГРОМОВ

1. ТРИУМФ САМОКРАТИИ

1 марта 1881 года Александр II. встретил свою смерть на одной из главных улиц Петербурга, сраженный динамитными бомбами, брошенными в него группой террористов. Царь, освободивший русское крестьянство от личного рабства, поплатился жизнью за отказ освободить русский народ от политического рабства и полицейского произвола. Красный террор революционеров был противоположен белому террору русских властей, подавлявших в течение многих лет малейшее стремление к свободе и отправлявших в остроги и остроги или высылавших в Сибирь поборников конституционной формы правительство и представители социальных реформ. Вынужденные преследованием полиции скрываться под землей, революционные общества подпольной России оказались вынуждены прибегнуть к методам террора. Этот терроризм нашел свое выражение в последние годы правления Александра II. в различных покушениях на жизнь этого правителя и завершились катастрофой 1 марта.

Среди членов этих революционных обществ были и представители молодой еврейской интеллигенции. Это были в основном студенты колледжей, увлеченные идеалами своих русских товарищей. Но мало кто из них числился среди активных террористов. Группа, подготовившая убийство царя, состояла только из одного еврейского члена, женщины по имени Хесия Гельфман, которая, кроме того, играла в заговоре лишь второстепенную роль, сохраняя тайную резиденцию для революционеров. Тем не менее в официальных кругах, стремившихся оправдать свое угнетение евреев, стало принято ссылаться на «важную роль», которую сыграли евреи в русской революции.

Именно с предвзятыми представлениями такого рода Александр III. взошел на российский престол государь с неограниченной властью, но с весьма ограниченным политическим кругозором. Будучи русским старомодным типом и ревностным защитником греко-православной церкви, он разделял антиеврейские предрассудки своего окружения. Уже будучи наследным принцем, он приказал дать денежное вознаграждение небезызвестному Лютостанскому, подарившему ему свою клеветническую брошюру «Об употреблении христианской крови евреями». Во время русско-турецкой войны 1877 г., когда он, будучи прямым наследником, командовал одной из балканских армий, он позволил себя убедить, что злоупотребления в русском комиссариате происходят из-за «еврейских» поставщиков, которые снабжал армию.

Это было все, что было известно об иудаизме в кругах, из которых правитель пяти миллионов евреев черпал свои сведения.

В марте и апреле 1881 г. судьбы России решались на тайных совещаниях, которые проводились между царем и высшими сановниками государства во дворце тихого городка Гатчины, где находился Александр III. ушел после смерти отца.

Две партии и две программы боролись за первенство на этих конференциях. Партия либерального министра Лорис-Меликова, выступавшая за программу умеренных реформ, выступала прежде всего за создание совещательной комиссии в составе депутатов. депутатам сельских и городских управ с целью рассмотрения всех юридических проектов до их внесения в Государственный совет. Это план ничтожного народного представительства, получившего одобрение Александра II. в последние дни своей жизни принял в глазах реакционной партии размеры опасной «конституции» и был ею ненавистен как посягательство на священные прерогативы самодержавия.

Во главе этой партии стоял обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев, бывший профессор Московского университета, наставник Александра III в политических науках, когда последний был цесаревичем. Как представитель церковно-полицейского государства, Победоносцев утверждал, что просвещение