Шрифт:
Закладка:
Эти привилегии побудили многих родителей, особенно из купеческого сословия, которое тогда впервые было призвано в армию, отдавать своих детей в средние и высшие учебные заведения. В результате роль Общества в распространении просвещения свелась к простому устроению благотворительности, и великий кризис 80-х годов застал эту организацию в нерешительности на распутье.
3. ЕВРЕЙСКАЯ ПЕЧАТЬ
В отсутствие всеобъемлющей сети социальных агентств движущей силой этого культурного переворота была периодическая еврейская пресса. Знаком времени стало создание в начале 60-х годов нескольких органов печати на иврите и русском языках. Несмотря на разные языковые средства, обе группы изданий в равной степени занимались задачей возрождения иудаизма, каждая из которых адаптировалась к своему определенному кругу читателей. Журналы на иврите, а отчасти и на идише, адресованные массам, проповедовали Хаскалу в более узком смысле. Они отстаивали необходимость русского начального образования и вообще светской культуры; они подчеркивали бесполезность традиционного еврейского школьного обучения, разоблачали суеверия и мракобесие. Русские издания, опять-таки предназначенные для еврейской и русской интеллигенции, преследовали в основном политическую цель, борьбу за равноправие и защиту иудаизма от его многочисленных хулителей.
В обеих группах можно заметить постепенное созревание общественного еврейского сознания, переход от элементарных и часто наивных представлений к более сложным идеям. Два еженедельника на иврите, основанные в 1860 г., «ха-Кармель», «Кармель», в Вильне, и «ха-Мелиц», «Толкователь», в Одессе, первый из которых редактировался Фюнном, а второй — Цедербаумом, были сначала адаптированы к умственному уровню взрослых детей, рассказывая о преимуществах светского образования и вытекающих из него «благосклонностях» правительства. Ha-Karmel истек в 1870 году, будучи все еще в зачаточном состоянии, хотя он продолжал появляться через нерегулярные промежутки времени в виде буклетов, посвященных научным и литературным предметам.
Ha-Melitz был более успешным. Вскоре он превратился в живой и мужественный орган, обрушивший свои стрелы на хасидизм и цадикизм, а иногда даже отважившийся поднять руку на раввинистический иудаизм.
Еженедельник на идише «Коль Мебассер»,, издававшийся в 1862-1871 годах как приложение к «ха-Мелиц» и обращавшийся непосредственно к массам на их родном языке, атаковал темные стороны старого порядка вещей в публицистических очерках и юмористических статьях. истории.
Еще одним шагом вперед стало издание ежемесячника на иврите «Ха-Шахар» («Заря»), который был основан Пересом Смоленскиным в 1869 году.
Этот журнал, выходивший в Вене, но читавшийся главным образом в России, преследовал двоякую цель: с одной стороны, бороться с фанатизмом невежественных масс, а с другой — с равнодушием к иудаизму интеллигенции. «Ха-Шахар» оказал огромное влияние на умственное развитие молодого поколения, которое обучалось в хедерах и ешибах. Здесь они нашли ответ на волнующие их мысли; здесь они научились мыслить логически и критически и отличать существенные элементы иудаизма от его простых приращений. Ха-Шахар был посохом жизни для поколения того переходного периода, который стоял на границе, отделяющей старый иудаизм от нового.
Различные этапы русификации еврейской интеллигенции отмечены меняющимися тенденциями еврейской периодической печати на русском языке. Что касается литературной формы, то она ближе подходила к европейским образцам, чем современная еврейская пресса. Авторы трех русско-еврейских еженедельников, все издававшихся в Одессе, имели то преимущество, что имели перед собой западноевропейские образцы. Живыми примерами служили еврейские публицисты типа Риссера и Филиппсона. Они проложили путь еврейской журналистике и показали ей, как бороться за гражданскую эмансипацию, отражать антисемитские нападки и в то же время стремиться к развитию внутренней еврейской жизни.
Однако, как только русские Риссеры приступили к выполнению своей задачи, они столкнулись с непреодолимыми трудностями. Когда «Рассвет», издаваемый Осипом (Иосифом) Рабиновичем, попытался обнажить внутренние раны еврейской жизни, он натолкнулся на согласованное сопротивление всех видных евреев, считавших, что орган, использующий язык страна не должна по тактическим соображениям заниматься саморазоблачениями, а должна ограничиться борьбой за равноправие. Последней функции снова мешала «другая сторона» — российская цензура. Несмотря на умеренный тон статей «Рассвета «об освобождении евреев, русская цензура сочла их несовместимыми с интересами государства.
Один циркуляр, разосланный правительством, доходил даже до того, что запрещал «обсуждать вопрос о предоставлении евреям равных прав с другими (русскими) подданными». Однажды редактору «Развития», апеллируя к петербургским властям против запрещения одной статьи одесской цензурой, пришлось прибегнуть к мнимому доводу, что инкриминируемая статья ссылалась лишь на необходимость о предоставлении евреям равенства в праве проживания, но не в других правах. Но даже эта уловка не достигла своей цели. После года ожесточенной борьбы с вмешательством цензуры и с финансовыми трудностями — число русских читателей среди евреев было тогда еще очень мало — «Рассвет «прекратил свое существование.
Его преемник «Сион» («Сион») под редакцией Соловайчика и Леона Пинскера, ставший впоследствии выразителем догерцлианского сионизма, пытался провести другую политику: доказать правоту евреев, привлекая к суду антисемитов и знакомство российской общественности с историей иудаизма. Sion тоже, как и его предшественники, пришлось отказаться от борьбы менее чем через год.
После семилетнего перерыва в том же городе было предпринято новое покушение. Dyen («День») смог собрать большее количество участников из числа повысившихся рядов «титулованных»
intelligenzia чем его предшественники. Новое издание смелее развернуло знамя эмансипации, но и оно пошло гораздо дальше своих предшественников в борьбе за русификацию и ассимиляцию.
Девизом Dyen было «полное слияние интересов еврейского населения с интересами других граждан». Редакция смотрела на еврейскую проблему «не как на национальную, а как на социально-экономическую» проблему, которую, по их мнению, можно было решить, просто наделив эту «часть русского народа» теми же правами, которыми пользовались остальные. Одесский погром 1871 г. мог бы научить авторов «Диена» более трезво судить о перспективах «слияния интересов», если бы назойливая цензура не заставила это издание через короткое время прекратить выпуск.
Следующие несколько лет были периодом молчания в русско-еврейской прессе. Ряды русской еврейской интеллигенции, составлявшие костяк читающей публики этой прессы, стали к ней равнодушны. Добросовестно живя по принципу «слияния интересов», они не признали особых интересов своего народа, единственной обязанностью которого они считали обрусение, т. е. уничтожение и уничтожение. Однако лучшие элементы интеллигенции с ужасом смотрели на это растущее безразличие ко всему еврейскому среди еврейской молодежи, воспитанной в колледже. В результате в самом конце этого периода была предпринята новая попытка восстановить русско-еврейскую печать. Три еженедельника: «Русский еврей «(«Русский еврей»),
