— Да, — ответил первый.

— Мне придется ехать здесь рано утром, — сказал Гоуэн. — Надо быть там раньше специального поезда. Джентльмены, говорите, вы на матч не собираетесь?

— Пожалуй, нет, — ответил первый. — Остановите здесь. Перед ними высился крутой склон, поросший поверху чахлыми дубами.

— Подождите тут, — сказал первый. Гоуэн выключил фары. Было слышно, как первый карабкается по склону.

— У Люка хорошее пойло? — спросил Гоуэн.

— Неплохое. По-моему, не хуже, чем у других, — ответил третий.

— Не понравится — не пейте, — сказал Док. Гоуэн неуклюже обернулся и взглянул на него.

— Не хуже того, что вы пили сегодня, — сказал третий.

— И его тоже вас никто не заставлял пить, — прибавил Док.

— Мне кажется, здесь не могут делать такого пойла, как в университете, — сказал Гоуэн.

— А вы откуда? — спросил третий.

— Из Вирг… то есть из Джефферсона. Я учился в Виргинии. Уж там-то научишься пить.

Ему ничего не ответили. По склону прошуршали комочки земли, и появился первый со стеклянным кувшином. Приподняв кувшин, Гоуэн поглядел сквозь него на небо. Бесцветная жидкость выглядела безобидно. Сняв с кувшина крышку, Гоуэн протянул его парням.

— Пейте.

Первый взял кувшин и протянул сидящим сзади.

— Пейте.

Третий выпил, но Док отказался. Гоуэн приложился к кувшину.

— Господи Боже, — сказал он, — как вы только пьете такую дрянь?

— Мы в Виргинии пьем только первосортное виски, — произнес Док.

Гоуэн повернулся и взглянул на него.

— Перестань ты, Док, — сказал третий. — Не обращайте внимания. У него с вечера живот болит.

— Сукин сын, — сказал Док.

— Это ты обо мне? — спросил Гоуэн.

— Нет, что вы, — сказал третий. — Док славный парень. Давай, Док, выпей.

— А, черт с ним, — сказал Док. — Давай. Они вернулись в город.

— Шалман еще открыт, — сказал первый. — На вокзале.

Речь шла о кондитерской-закусочной. Там находился только человек в грязном переднике. Гоуэн и парни прошли в дальний конец и устроились в отгороженном углу, где стоял стол с четырьмя стульями. Человек в переднике поставил перед ними четыре стакана и кока-колу.

— Шеф, можно немного сахара, воды и лимон? — спросил Гоуэн.

Тот принес. Все трое смотрели, как Гоуэн делает лимонный коктейль.

— Меня научили пить так, — заявил он. Парни смотрели, как он пьет.

— Слабовато для меня, — сказал Гоуэн, доливая стакан из кувшина. И выпил все до дна.

— Ну и пьете же вы в самом деле, — сказал третий.

— Я прошел хорошую школу.

Небо за высоким окном становилось все бледнее, свежее.

— Еще по одной, джентльмены, — предложил Гоуэн, наполняя свой стакан. Остальные налили себе понемногу.

— В университете считают, что лучше перепить, чем недопить, — сказал Гоуэн.

Под взглядами парней он опрокинул и этот стакан. Внезапно его нос покрылся каплями пота.

— Уже готов, — сказал Док.

— Кто это говорит? — запротестовал Гоуэн. И налил себе еще немного. Нам бы сюда приличную выпивку. У себя в округе я знаю человека по фамилии Гудвин, тот делает…

— И вот это в университете называют попойкой, — поддел Док.

Гоуэн поглядел на него.

— Ты так думаешь? Смотри.

Он стал наливать себе снова. Парни смотрели, как стакан наполняется.

— Осторожней, приятель, — сказал третий.

Гоуэн налил стакан до самых краев, поднял и неторопливо осушил. Он помнил, что бережно поставил стакан на стол, потом вдруг обнаружил, что находится на открытом воздухе, ощущает прохладную серую свежесть, видит на боковом пути паровоз, тянущий вереницу темных вагонов, и пытается кому-то объяснить, что научился пить по-джентльменски. Говорить он пытался и в тесном, темном, пахнущем аммиаком и креозотом месте, где его рвало, пытался сказать, что ему нужно быть в Тейлоре в половине седьмого, к прибытию специального поезда. Приступ рвоты прошел; Гоуэн ощутил жуткую апатию, слабость, желание лечь, но сдержался и при свете зажженной спички привалился к стене, взгляд его постепенно сосредоточился на имени, написанном там карандашом. Он прикрыл один глаз, оперся руками о стену и прочел его, пошатываясь и пуская слюну. Потом, ворочая непослушной головой, поглядел на парней.

— Имя девушки… Моей знакомой. Хорошая девушка. Молодчина. Я должен встретиться с ней ехать в Старк… Старквилл. Вдвоем, понимаете!

Привалясь к стене и что-то бормоча, Гоуэн заснул.

И сразу же начал бороться со сном. Ему казалось так, хотя он еще раньше сознавал, что время идет и нужно скорей проснуться; что иначе пожалеет. В течение долгого времени он понимал, что глаза его открыты, и ждал, когда вернется зрение. Потом стал видеть, не сразу поняв, что проснулся.

Гоуэн лежал, не шевелясь. Ему казалось, что, вырвавшись из объятий сна, он достиг цели, ради которой старался проснуться. Он валялся в скрюченной позе под каким-то низким навесом, видя перед собой незнакомое строение, над которым беззаботно проплывали тучки, розовеющие в лучах утреннего солнца. Потом мышцы живота завершили рвоту, во время которой он потерял сознание, Гоуэн с трудом приподнялся и, ударясь головой о дверцу, растянулся на полу машины. Удар окончательно привел его в себя, он повернул ручку дверцы, нетвердо ступил на землю, кое-как удержался на ногах и, спотыкаясь, побежал к станции. Упал. Стоя на четвереньках, поглядел с удивлением и отчаянием на пустой железнодорожный путь и залитое солнцем небо. Поднявшись, побежал дальше, в испачканном смокинге, с оторванным воротничком и спутанными волосами. Я упился до бесчувствия, подумал он с какой-то яростью, до бесчувствия. _До бесчувствия_.

На платформе не было никого, кроме негра с метлой.

— Господи Боже, белый, — произнес он.

— Поезд, — сказал Гоуэн. — Специальный. Что стоял на этом пути.

— Ушел. Только пять минут назад.

Под взглядом неподвижно стоящего с занесенной метлой негра Гоуэн повернулся, побежал к машине и плюхнулся в нее.

Кувшин валялся на полу. Гоуэн отшвырнул его ногой и завел мотор. Он знал, что надо что-нибудь проглотить, но времени на это не оставалось. Заглянул внутрь кувшина. Его замутило, но он поднес посудину ко рту и, давясь, стал жадно глотать крепкую жидкость, потом, чтобы удержать рвоту, торопливо закурил. Ему сразу же полегчало.

Площадь Гоуэн пересек со скоростью сорок миль в час. Было четверть седьмого. Свернув на дорогу в Тейлор, он увеличил скорость. Не сбавляя хода, снова приложился к кувшину. Когда он достиг Тейлора, поезд только отходил от станции. Промчавшись между двумя повозками, Гоуэн остановился у переезда; мимо как раз проходил последний вагон. Задняя дверь тамбура открылась; Темпл спрыгнула и пробежала за вагоном несколько шагов, проводник высунулся и погрозил ей кулаком.

Гоуэн вылез из машины. Темпл повернулась и быстрым шагом направилась к нему. Потом замедлила шаг, остановилась, снова пошла, пристально глядя на его помятое лицо и волосы, измятый воротничок и рубашку.

— Ты