Я многократно посещал его на протяжении многих лет как представитель королевской семьи, будучи покровителем организации с 2007 года, и вручение премии всегда было потрясающим. Дети так храбры, а их родители так горды. И измучены. В тот вечер был вручён ряд наград за вдохновение и силу духа, и я вручал одну из них особенно жизнерадостному дошкольнику.

Я вышел на сцену, начал излагать свою речь и увидел лицо Мег. Я вспомнил год назад, когда мы с ней посетили это мероприятие всего через несколько недель после домашнего теста на беременность. Мы были полны надежд и беспокойства, как и все будущие родители, а теперь у нас есть здоровый маленький мальчик. Но этим родителям и детям повезло меньше. Благодарность и сочувствие захлестнули меня, и я задохнулся. Не в силах вымолвить ни слова, я крепко ухватился за кафедру и наклонился вперёд. Ведущая, которая была подругой матери, подошла и погладила меня по плечу. Это помогло, как и взрыв аплодисментов, который дал мне возможность перезагрузить голосовые связки. Вскоре после этого я получил сообщение от Вилли. Он находился в турне по Пакистану. Он сказал, что мне явно было трудно, и что он беспокоится обо мне.

Я поблагодарил его за заботу и заверил, что со мной всё в порядке. Эмоции поднимались во мне перед залом, полным больных детей и их родителей, сразу после того, как сам стал отцом — в этом нет ничего ненормального.

Он сказал, что я нездоров. Он снова сказал, что мне нужна помощь.

Я напомнил ему, что прохожу курс психотерапии. На самом деле он недавно сказал мне, что хочет сопровождать меня на сеанс, потому что подозревает, что мне “промывают мозги”.

Тогда приходи, сказал я. Это будет полезно для тебя. Да и для нас обоих.

Он так и не пришел.

Его стратегия была совершенно очевидна: я нездоров, а это означало, что я неразумен. Как будто моё поведение нужно поставить под сомнение.

Я очень старался, чтобы мои сообщения ему были вежливыми. Тем не менее, переписка переросла в спор, который растянулся на 72 часа. Мы спорили о том и о сём целый день, до поздней ночи. У нас никогда раньше не было такой ссоры по СМС. Злые, и при этом находясь за много километров друг от друга, мы будто говорили на разных языках. И тогда, и сейчас я понимаю, что сбывается мой худший страх: после нескольких месяцев психотерапии, после упорной работы над тем, чтобы стать более осознанным и независимым, я стал чужим для собственного старшего брата. Он больше не мог общаться со мной, не мог терпеть меня.

Или, может, это просто стресс последних нескольких лет, последних нескольких десятилетий, наконец-то выплеснулся наружу.

Я сохранил эти сообщения. Они до сих пор у меня. Иногда я читаю их с грустью, с замешательством, размышляя: как мы вообще до такого дошли?

В последних сообщениях Вилли пишет, что любит меня. Что он глубоко заботился обо мне. Что он сделает все необходимое, чтобы помочь мне.

Он пишет, чтобы я никогда не поддавался на другие мысли.

72

Мы с Мег обсуждали возможность уехать, но на этот раз речь шла не о дне на Уимблдоне или выходных с Элтоном.

Мы говорили о побеге.

Мой друг знал человека, владеющего домом на острове Ванкувер, которым мы могли бы воспользоваться. Тихий и зелёный, он выглядел отдалённым. Друг сказал, что туда можно добраться только на пароме или самолёте.

Ноябрь 2019 года.

Мы с Арчи, Гаем, Пулой и няней приехали под покровом темноты, в ненастную ночь, и провели следующие несколько дней, пытаясь расслабиться. Это было нетрудно. С утра до ночи нам не приходилось думать о том, что мы можем попасть в засаду. Дом стоял прямо на краю ярко-зелёного леса, с большими садами, где Арчи мог играть с собаками, и был почти полностью окружён чистым, холодным морем. Я мог купаться там по утрам — для бодрости. Лучше всего было то, что никто не знал, где мы находимся. Мы мирно гуляли пешком, катались на байдарках, играли.

Через несколько дней нам понадобилось закупиться. Мы робко вышли на улицу, поехали в ближайшую деревню, прошли по тротуару, как люди в фильме ужасов. Откуда последует атака? В каком направлении?

Но этого не произошло. Люди не сходили с ума. Они не пялились на нас. Они не тянулись за айфонами. Все знали или чувствовали, что у нас что-то происходит. Они не обращали на нас особого внимания, одновременно сумев заставить нас чувствовать себя желанными гостями, по-доброму улыбались и махали руками. Они сделали так, что мы чувствовали себя частью сообщества. С ними мы чувствовали себя нормальными.

В течение шести недель.

Затем газета Daily Mail обнародовала наш адрес.

В считанные часы прибыли лодки. Вторжение с моря. Каждая лодка ощетинилась объективами, расставленными вдоль палуб, как орудия, и каждый объектив был направлен на наши окна. На нашего мальчика.

Тут уж не поиграешь в саду.

Мы схватили Арчи и затащили его в дом.

Они делали фото через кухонные окна, когда мы его кормили.

Мы опустили жалюзи.

В следующий раз, когда мы поехали в город, по дороге нам встретилось 40 папарацци. 40! Мы посчитали. Некоторые из них начали преследовать нас. В нашем любимом маленьком универсальном магазинчике на витрине теперь висела жалобное объявление: "Никаких средств массовой информации".

Мы поспешили обратно в дом, ещё плотнее задернули жалюзи, создав некий постоянный полумрак.

Мег сказала, что она официально прошла полный круг. Вернулась в Канаду и боится поднять жалюзи.

Но жалюзи было недостаточно. Камеры слежения вдоль заднего забора дома вскоре зафиксировали похожего на скелет мужчину, расхаживающего взад-вперёд, рассматривающего забор в поисках входа. И делающего снимки через забор. На нём был грязный пуховик, грязные брюки, сбившиеся в складки вокруг поношенных ботинок, и он выглядел так, как будто под ним ничего не было. Ничего. Его звали Стив Деннетт. Он был внештатным папарацци, который шпионил за нами раньше, работая на Splash!

Он был настоящим вредителем. Но, возможно, следующий шпион будет не просто вредителем.

Мы поняли, что больше не можем здесь оставаться.

И всё же...?

От вкуса свободы, какой бы недолгой она ни была, мы задумались. Что, если бы жизнь могла быть такой... всегда? Что, если бы мы могли проводить хотя бы часть каждого года где-нибудь далеко, продолжая работать для королевы, но вне