В Иудее тоже шла гражданская война, и Помпей умело воспользовался этим, как прежде делал в Армении и в той же Сирии. Он решил поддержать Гиркана против его брата Аристобула. Грозное римское войско разгромило врага, поверженного Аристобула взяли в плен, но на этот раз победа была неполной: большинство сторонников Аристобула избежали решающей битвы и закрепились в Иерусалиме, готовые, если потребуется, сопротивляться вечно.

Вот только Помпей не верил, что хоть что-нибудь может длиться вечно.

Иерусалим

63 г. до н. э.

– Городские стены неприступны, – доложил Афраний своему начальнику.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – раздраженно проворчал Помпей.

Он и сам сознавал невозможность своего предприятия: высота стен, защищавших иудейский город, была такова, что приступ представлялся пустой затеей. По крайней мере, в отсутствие осадных орудий. А на их сооружение требовалось время.

– Но мы связались с людьми Гиркана, которые находятся внутри, – продолжил легат, поймав взгляд проконсула. – Сторонники Гиркана ненавидят сторонников Аристобула, а потому предлагают ночью открыть городские ворота, – с улыбкой заключил он.

Помпей положил руку ему на плечо.

– Отлично, тогда подготовь приступ, – сказал проконсул, – а когда вернемся в Рим, я немедленно позабочусь о том, чтобы ты стал консулом.

Внезапное нападение на ворота Иерусалима, открытые посреди ночи врагами Аристобула, увенчалось успехом, но опять же лишь частичным: римляне овладели городом, но самые преданные сторонники Аристобула засели на Храмовой горе и возвели укрепления.

Началась вторая осада.

Храм защищали новые стены и глубокие рвы, а среди укрывшихся за ними солдат предателей не нашлось. Сопротивление было ожесточенным, у защитников крепости имелись вода и продовольствие. Римляне засыпа́ли землей рвы, окружавшие гору, и возводили осадные башни. Кроме того, Помпей приказал доставить из Тира тяжелые тараны, но, несмотря ни на что, защитники продолжали сопротивляться.

Он приказал изрешетить их стрелами, чтобы легионерам было проще вести осаду.

Иудеи не сдавались.

Но по субботам, в священный для них день, большинство защитников не были готовы сражаться со всегдашним неистовством, чем и воспользовался Помпей, удваивая в эти дни силу натиска: рвы засыпались землей, на примятой земле строились башни, достигавшие вершины стен, тараны били в ворота…

Наконец цитадель иудейского святилища сдалась, и теперь римляне полностью распоряжались в Иерусалиме.

Помпей и Афраний вошли в самое сердце Иудеи, в священный храм: не первоначальный храм, построенный Соломоном и разрушенный много веков назад Навуходоносором, царем Вавилона, а второй, возведенный на руинах первого более четырехсот лет назад. Некоторые святыни, такие как Ковчег Завета со скрижалями пророка Моисея, были утрачены, и все же Помпея потрясли пышность, богатство, обилие золота и серебра: гигантские позолоченные канделябры, роскошные занавеси, возвышавшиеся над ними спиральные колонны, что, казалось, вели прямо в небо…

Посреди сказочного святилища, порог которого ни разу не переступала нога высокопоставленного римлянина, Помпей наконец осознал, что достиг вершин, на которых до него не оказывался ни один римский проконсул или же другой магистрат.

– Я победил Сертория, правую руку Мария, – начал он, неподвижно воззрившись на священный алтарь иудеев; Афраний внимал каждому его слову. – А до того разгромил популяров в Африке. Я покончил с бунтом Спартака и победил Митридата Понтийского, по слухам несокрушимого. Я очистил море от пиратов, победил царей Армении, Кавказской Иберии и Албании. Я завоевал Сирию, взял Иудею и нахожусь внутри священнейшего иудейского храма. Ты видишь это, Луций? Во имя Юпитера! Ты понимаешь, что все это значит?

Афраний не был уверен, что знает ответ. Помпей прочел замешательство в его глазах.

– Луций, я непобедим, – заключил проконсул. – Ни один чужеземный царь, мятежник, пират или римский вождь не способен одолеть меня на поле битвы.

Дом Помпея в Иерусалиме

В ту же ночь

Помпей получил известие о том, что когорты, которые он направил против набатеев, одержали крупную победу. Новый успех. Сирия принадлежала ему полностью, Иудея превратилась в зависимое от Рима царство, а Гиркан, обязанный Помпею троном, стал его верным союзником.

Пришло очередное послание. Легионер передал свиток Афранию, и тот, слегка кивнув Помпею, молча его прочитал.

– Митридат покончил с собой, – объявил легат. – В городе на берегу Босфора. Так говорится в письме.

Это означало, что полномочия Помпея истекли: Сенат и римский народ отдали в его распоряжение огромное войско, но оно предназначалось для расправы с Митридатом и его союзниками. После смерти Митридата оправдать дальнейшие войны в Азии затруднительно. В то же время побед и так было много, более чем достаточно для одного или двух триумфов, да и солдаты устали.

– Пора возвращаться, Луций, – сказал Помпей. – На днях я получил вести из дома: Катилина совершил государственный переворот и пытается овладеть Римом. Пока что Цицерон с помощью ветеранов Лукулла сдерживает бунтовщиков. Это прекрасная возможность вернуться и покончить с Катилиной и его войском. Если я стану главноначальствующим в новой войне, Луций и весь Рим придут ко мне на поклон: я, и только я спасаю город от популяров, пиратов, рабов, Митридата и даже Катилины. Тогда ни Цицерон, ни Катон и ни один из сенаторов ни в чем не смогут мне отказать.

LXXVI

Римский претор

Дом Цицерона, Рим

62 г. до н. э., через несколько недель после казни

союзников Катилины

Хотя Цезарь остался почти без поддержки в Сенате и не добился отмены казни для союзников Катилины, в том же году его избрали претором. Сенаторы сделали все возможное и невозможное, чтобы этого не допустить, но его популярность среди плебса была очень велика. Центуриатные комиции проголосовали за него, и в итоге Цезарь добился преторства. Это была ступень, предшествовавшая консульству. Избрание Цезаря встревожило Катона, и он попросил Цицерона о встрече, чтобы обсудить насущные вопросы.

В доме великого оратора собралось немало известных сенаторов-оптиматов: помимо хозяина, присутствовали сам Катон и несколько магистратов, пострадавших от действий Цезаря, в том числе Катул и Бибул. Катул уступил Цезарю на выборах великого понтифика, и вдобавок последний, став претором, начал преследовать его, поскольку работы в пострадавшем от пожара храме Юпитера, за которыми Катул надзирал во время своего консульства, так и не были завершены. Цезарь имел на Катула зуб, а также хотел показать народу, что оптиматы не заканчивают порученные им общественные работы. Бибул же не забыл, что гладиаторские бои и другие развлечения, устроенные Цезарем во время эдильства, затмили его собственные начинания.

Итак, многие здесь стремились раз и навсегда остановить восхождение племянника Гая Мария. Пророчество Суллы о том, что в Цезаре много Мариев,