— Конечно, Злата, я уже тебя люблю. И никогда не оставлю, обещаю тебе.

Всхлипнув, она бросилась в мои объятья.

Я обнимала маленькую пятилетнюю девчушку и со страхом смотрела, как вторая я медленно растворяется. Исчезает словно призрак.

— Мама, пойдём есть пирог, — малышка дёрнула меня за руку, — я так тебя ждала.

— Конечно, — всё ещё пребывая в некотором потрясении кивнула и позволила утащить себя в коридор.

Пройдя в кухню, скорее по привычке достала из шкафа две кружки и налила чай. Здесь всё осталось прежним. Старенький ремонт. Тот же стол и холодильник.

Спохватившись, достала молоко.

— Я не люблю его, мама, — скривилась моя девочка.

— Да, конечно.

Поставив перед ней тарелку с пирогом, вдруг поняла, что Злата стала заметно старше.

Её внешний вид изменился. Волосы длиннее. Вся нарядная: чёрная плиссированная юбка, красивая белая блузка с шитьём. И три розочки на столе.

Улыбнувшись, она кокетливо поправила пышный бант.

— В этом году я пошла в первый класс. Ты всё лето пропадала на второй работе, чтобы купить мне самое лучшее. На линейке я стояла самая нарядная, а вы с бабушкой фотографировали меня с моей первой учительницей. А вечером мы ели торт.

— С бабушкой? — спохватилась я. — А, где она?

— Её больше нет, мама, она ушла раньше тебя.

Я тяжело опустилась на стул. Мамы больше нет. Еле сдерживая слёзы, я взглянула на нарядную Злату.

— Сколько тебе было лет, когда меня… Когда я…

— Восемнадцать. И я не хочу об этом рассказывать, потому что теперь ты жива. А значит, не было тех страшных похорон, той могилки. Не было твоей смерти. А скоро мы вытащим бабушку. И я верну вас.

— Только не так, как меня, — негромко пробормотала я.

— Почему? — она склонила головку набок.

— Я бы хотела помнить тебя, Злата. Помнить эти бантики и то первое сентября.

— Это было невозможно, мама, — поджав губы, она потянулась за кусочком пирога. — Ты любила эту рыжую тварь. Любила всем сердцем, а он бросил тебя в роддоме со мною на руках. Зачем тебе боль? Зачем снова окунаться в безнадёжность? Нет, я дала тебе шанс быть счастливой без этой мрази, что зовётся моим отцом.

— Проклятье, — медленно кивнув, я благодарно улыбнулась ей, — они с этой бабкой опоили меня. Но ничего. Сейчас мне станет легче, и я им покажу, как проклинать нужно. Чтобы со всей душой.

— Отомсти за нас обеих. А сейчас иди к Эмесу. Он настоящий тёмный. Тебе под его защитой будет хорошо. Целитель ещё не закончил выжигать эту дрянь в тебе.

— Да, я чувствую свет.

Стол медленно растворялся, очертания комнаты расплывались.

— Мама, — Злата поднялась, — я очень тебя люблю. Люблю настолько, что готова была, дав тебе новую жизнь, наблюдать за тобой со стороны.

— Боюсь, что я на это не готова.

Улыбнувшись, обняла её так крепко, как только могла.

— Моя маленькая родственница из будущего. Я запомню тебя такой милой крошкой с забавными пышными белоснежными бантами.

Ощутив, как нарастает жжение света, всё не могла сдвинуться с места

— Аля, ей тоже больно, — раздался грозный драконий рык.

— Прости, — отступив, я рванула на выход, но вместо подъезда оказалась снова в своей комнате.

Никаких игрушек и детского диванчика.

Зато на подоконнике обнаружился Эмес: он, не мигая смотрел на мою кровать.