Шрифт:
Закладка:
Совладав с нервами, Эпкальм выплыл из своего укрытия и быстро выбежал за дверь. Останавливаться не стал, а сразу же нырнул в пышные кусты и деревья, уже покрывшиеся густой листвой и маленькими бутонами, еще не распустившихся цветов; нежно-голубые лепестки уже издавали приятное благоухание, заполнившее воздух свежим и успокаивающим ароматом.
Вдохнув полной грудью, сопротивленец помчался в обход тренировочной площадки и сразу же вышел к реке. К тому моменту сердце уже стучало, как бешенное, а страх из-за возможного обнаружения ударил прямиком в голову. Вытянул руки, уцепился за самые, на вид, прочные ветви и взмыл в воздух, чувствуя блаженное ощущение того, как земля уходит из-под ног.
Сердце стало стучать бешено быстро, все органы чувств обострились, внимание к любым шорохам повысилось.
«Вот как Сэлд себя чувствовал, когда покидал штаб и крался к логову тенадасеров», — мысль заставила его улыбнуться, после чего он помчался уже более уверенно, ощущая себя в своей стихии. Уверенность в теле крепла по мере того, как Эпкальм отдалялся от штаба, капитанов, кидающих неодобрительные взгляды, товарищей с жалобными лицами и обеспокоенного Сэлда.
Воздух у реки был свеж и холоден, от того бодрил. Приземлившийся Аноильтенс огляделся. В полумраке видно никого не было, голосов поблизости тоже не звучало, а если бы кто-то и был, то бурный бег реки явно бы скрыл его. Сосредоточившись, сопротивленец решил остаться на противоположном берегу, оглядывая местность другого. Проходя к месту, где он и Глорас в прошлый раз наткнулись на двух академцев, Эпкальм, никого не увидев, осмелился приблизиться.
Различить что-то было довольно тяжело, но он готов поклясться, что видел на той стороне почерневшую траву, точно сгоревшую; оставшиеся после взрыва ямы, разлетевшиеся по траве куски почвы и заметные следы от когтей в земле. В памяти всплыли странные оранжевые вспышки.
«Значит он сюда всё же приходит и, вероятно, чем-то занимается. Тогда смысл подождать его, определённо есть», — сопротивленец взобрался на дерево, скрылся за пушистой листвой, щекочущей кожу и принялся ждать.
Академия кувелов, стадион
Стадион медленно окутывал сумрак, погружая его по тьму. Ветер летал по просторам и хлестал по всему, до чего только мог дотянуться. В это время уже никто не бегал, студенты разошлись по своим комнатам или же отправились в сайд «Торговцев», отдохнуть в таберне, или просто пройтись по открытым прилавкам. Яркие полоски пурпурного на стенах, точно подсвечивались в темноте.
Калеса безмолвно наблюдала с трибун за опустевшим полем и чувствовала, как её медленно пожирает грусть, противно сдавливающая грудную клетку. От прохладного ветра пробирал озноб, потому она время от времени подрагивала. Её взгляд был направлен в пустоту. Разочарование и страх так сильно сковали тело после встречи в библиотеке, что она не смогла выдержать гнетущего одиночества и сорвалась туда, где ранее были люди. Так страшно было находиться одной.
Соседки в комнате не было, Калеса догадалась, что она наверняка проводит время с Ланией и, возможно, Флатэсом. Горечь во рту усилилась, на глаза нашла пелена слёз. Стараясь сдержать свои чувства, Амкапир ткнула по айкофэту и открыла переписку с Малером. Отправив ему короткое: «Не хочешь поговорить? Я на жду на стадионе», она выдохнула.
Последние несколько часов она так сильно переживала из-за случившегося, что не находила себе места. Тревожила академку вовсе не сама ссора, а раскол, который отделил ребят друг от друга. Страх остаться одной был настолько силён, что Калеса никак не могла прийти в себя. Казалось, что и Малер тоже отстранится, уйдёт обратно к своей компании и тогда она точно окунётся в одиночество. С другой же стороны, ей было радостно от того, что он пошёл против всех и встал на её сторону, однако от его поступка что-то неприятно свербело в теле, не давая никакого спокойствия. Вероятно, то была совесть, как догадывалась сама Амкапир.
«А ведь в самом начале я думала, что отделаюсь от него, как только мы украдём ответы. Так почему же вышло, что без него мне так неспокойно?» — вопросы кружили, точно коршуны, выискивающие хоть какие-нибудь ответы.
Калеса боялась чувств, которые обжигали кожу и отдавались в рёбрах. Она помнила, как испытывала отвращение к Присфидуму и никак не могла взять в толк, как же вышло, что она в него влюбилась по самые уши.
Только заслышав неспешные твёрдые шаги, Калеса выпрямила спину и ощутила, как опалило щёки, как сердце начало напевать серенады и метаться в груди, чувствовала, будто расцвела.
Малер помахал девушке рукой и уселся рядом, забавно сморщив нос. На его щеках лежала привычная россыпь веснушек, только теперь они совсем не вызывали чувство отвращения, наоборот, манили коснуться их. Кудри цвета чёрной смолы, спадали на лоб и глаза парня. Калеса готова была поклясться, что они зазывают её окунуть в них пальцы и зарыться в тёмные пучины. Сапфировые глаза резко выделялись в его внешности и разжигали внутри неукротимые пожары, накрывающие девушку с головой.
Глядя на него, Амкапир не могла понять, как вообще могла считать его уродом, ведь теперь она не могла представить себе никого привлекательнее, чем он.
— И чего ты тут сидишь? — поинтересовался Малер, запрятав руки в карманы кожаной куртки.
Поджав губы, Калеса закусила щёку изнутри. Опустила взгляд к своим пальцам, нервно бегающим друг по другу.
— Стоять неудобно, — буркнула Калеса, бросив кроткий взгляд на парня. — Малер, я… как у тебя дела с Флатэсом?
Присфидум вскинул брови от удивления и покривив губы, ответил:
— Не говорит со мной. Всё ещё дуется.
— И тебя… не пугает то, что вы перестали общаться?
Ветер запутался в волосах парня. Сам же он выглядел невероятно спокойным.
— Мы ж не навсегда поругались, — усмехнулся в ответ академец. — Эта вспыльчивая срань скоро придёт в себя и всё будет, как раньше.
От слов парня Калесе стало ещё тягостнее. Как раньше — это ведь без неё? Стоило лишь подумать о том, что Малер может прекратить с ней общение, как захотелось завыть от досады.
— Как раньше, — бесцветным эхом повторила Амкапир.
Она скривилась и сжала руки в кулаки, набираясь храбрости. Подступающие слёзы снова начали жечь глаза, а потому она опустила голову. Белокурые волосы, спавшие с плеч, закрыли её омрачённое печалью лицо.
— Всех перестал интересовать свиток, и мы сразу же перестали быть компанией. Мы развалились на кучки, которыми были до той ночи в академии. Раз так… значит и мы скоро развалимся, Малер. Я держалась за эту идею расследования
