Они рассмотрели лапы, сложенные в щите: подобных они никогда в жизни не видели.

– Как называлась эта гора? – спросил король у Мерлина.

– Местные зовут ее Озерной горой, из-за озера, что омывает ее подножие.

– Я хочу, – сказал Артур, – чтобы имя ей переменили и отныне звали ее Кошачьей горой.

И в самом деле, так ее называют в наши дни, так будут называть и впредь.

XIV. Возвращение Артура в Великую Бретань. – Гавейн и безобразный рыцарь. – Поиски Мерлина. – Встреча Мерлина и Гавейна

Возвратясь из Лозанны, Артур узнал, что рыцарей, которым поручено было доставить римских пленников в Беноик, по пути застали врасплох люди короля Клодаса у Рубежного замка; и пришлось бы отдать им Римлян, если бы внезапно не подоспели Фарьен и Леонс Паэрнский. Он счел нужным потребовать ответа за эти вражьи происки. По его приказу Гавейн осадил Рубежный замок и, взяв оную твердыню, велел засыпать рвы, снести башни и донжон. Как будет видно, месть эта послужила причиной новой войны между королем Клодасом Пустынным и двумя братьями, Баном и Богором. Что же до римских пленников, Артур не пожелал взять за них выкуп; даруя им свободу, он лишь заставил их поклясться никогда более не поднимать оружия против Бретонцев. Он пробыл бы и дольше в городе Беноике, но тут пришла весть о смерти короля Леодагана Кармелидского. И потому он снова подался к морю, простился со всеми своими баронами и прибыл в Логр, где его слезы смешались со слезами королевы Гвиневры.

Больше Артуру не довелось побывать в Галлии: в последний раз он простился с королями Баном Беноикским и Богором Ганнским. Мерлин еще провожал его в Логр; но, уделив недолгое время придворным забавам, он откланялся и объявил, несмотря на все мольбы Артура, что уходит и никогда более не вернется. Неодолимая сила, превыше его собственной, сила любви влекла его вопреки всем его прозрениям в лес Броселианд, к той, что навеки заточит его в магический круг, тайну которого он сам же ей поведал. Так по доброй воле он жертвовал собою ради той, которую любил. Но узы, ею замышляемые, нисколько его не страшили: рядом с Вивианой мог ли он желать чего-либо еще?

Уход Мерлина поверг короля Артура в глубокую печаль. Однажды Гавейн, обеспокоенный его долгими раздумьями, спросил, что его так гнетет.

– Вот что я вам скажу: последние слова Мерлина отняли у меня надежду снова увидеться с ним; а ведь он оказал мне так много великих услуг. Я отдал бы весь город Логр за одну только весть о нем.

– Сир король, – сказал Гавейн, – я готов пуститься на поиски Мерлина. Я сяду на коня, и клянусь моим званием рыцаря, от вас же обретенным, что буду искать его год и один день и вернусь ко двору по истечении этого срока, если не смогу найти его пристанище.

Тридцать отважных рыцарей вызвались пойти с ним на поиски. Вот имена тех, кто собрался в путь: Ивейн Уэльский, Сагремор, Гарет, Агравейн и Гахерис, До Кардуэльский, Талас Рыжий, Блиос из Цитадели, Канет Островной, Амадан со Взгорья, Пласид Веселый, Планталис с Ополья, Эглис Долинный, Клеалис Сирота, Гиврет Ламбальский, Каэдин Красавчик, Кларот с Отрога, Галесконд, Ивейн Белорукий, Ивейн Лионельский, Госуэн Эстрангорский, Алибон со Скалы, Сегурад, Ладинель, Ладинас Норгалльский, Дриан из Погибельного Леса, Бриамон из Рагуделя, Сарон с Узкой Межи, Парад Кармелидский и Кламадей Черный.

Дав клятву продолжать розыски в течение года, все они выехали из Логра и подошли к границе леса. От креста на развилке расходились три дороги. Сагремор с пятью спутниками поехал направо; Ивейн Уэльский с девятью – прямо, Гавейн с остальными – налево.

Тут самое время припомнить гадкого карлика, посвященного королем Артуром в рыцари, который уехал с прекрасной девой, подарившей его своей любовью. Чета эта ехала до исхода дня и, выйдя из леса, оказалась на просторной и широкой поляне. Оглядевшись вокруг, девица увидела, что к ним приближается рыцарь во всеоружии на рослом боевом коне серой масти.

– Видите, кто к нам едет? – сказала она карлику.

– Не бойтесь, сударыня, и поезжайте спокойно.

– Но, сир, он едет к нам, и я знаю, что он намерен увезти меня с собой.

– Езжайте спокойно, сударыня; пусть это вас ничуть не заботит.

Между тем рыцарь приближался и, как только его могли расслышать, прокричал:

– Рад вас видеть, моя госпожа, и вас, мой друг! Наконец я нашел то, чего так желал!

– Потише, рыцарь, – ответил карлик, – не надо так спешить, вас могут превратно понять; эта девица еще не ваша.

– Невелика разница; сейчас будет моя.

С этими словами он подъехал и хотел потянуть коня за узду. Карлик, дав знак девице продолжить путь, поставил копье на упор, поднял щит до самых глаз и пришпорил коня через дыры, проделанные по обе стороны седла; ибо дальше его короткие ноги не доставали.

– Берегитесь, рыцарь! – воскликнул он, прежде чем напасть.

– Упаси Бог, – ответил тот, – чтобы я удостоил поединка столь жалкую тварь!

Но хоть он и не наставил копье, все же постарался отразить удар щитом; карлик настиг его на всем скаку, пронзил щит, пробил кольчугу, и мощи этого удара хватило, чтобы рыцарь вылетел из седла и упал, вывихнув плечо; боль заставила его вскрикнуть. Карлик подозвал девицу и попросил помочь ему спешиться; она подошла, взяла его на руки и спустила на землю. Тогда, вынимая меч из ножен, он подступил к рыцарю, лежащему без памяти, развязал ему шлем и пригрозил отрубить голову, если тот не признает себя побежденным. Рыцарь долго лежал без ответа. Карлик откинул ему забрало, и когда рыцарь открыл глаза и увидел занесенный над ним меч, он закричал:

– Пощадите!

– Сдавайтесь, – ответил карлик, – или вы умрете.

– Лучше бы мне умереть; но не будем произносить это гадкое слово, я уповаю на вашу милость.

– Придется его произнести или проститься с жизнью.

– Ах, ваше благородие! Я сдаюсь! Я в ваших руках!

– Ну что ж! вы отправитесь от моего имени в плен к королю Артуру; а король поступит с вами, как найдет нужным.

– Я согласен, – сказал рыцарь, – даю слово чести.

– Тогда садитесь на коня, сир рыцарь, – сказал карлик.

– Увы! у меня выбито плечо, я не могу шевельнуться. Если вас не затруднит доехать до конца этой долины, вы заметите мою усадьбу;