как кровь отхлынула от моего лица. Что, черт возьми, было на моих руках? Я выронила маленькое пирожное, которое держала в руке, и Оникс поймал его в воздухе прежде, чем оно успело коснуться земли. Я вытянула руки в изумлении. Татуировки, на которые я не стала обращать особого внимания прошлой ночью, все еще были на моих пальцах и тыльной стороне ладоней. Только теперь их было больше. Гораздо больше. По каждому пальцу тянулись цепочки маленьких рун. Нежные письмена обвились вокруг запястий и предплечий. Я понятия не имела, что за хрень там написана. А тыльная сторона ладоней? Я почувствовала сильное головокружение. Рисунок на левой ладони был простым. Вроде как. Линии были тонкими и красиво соединялись, образуя форму, почти напоминающую цветок, если смотреть на нее достаточно долго. А вот на правой…

Знак был больше и занимал всю ладонь. Линии были смелее. Они переплетались друг с другом, образуя множество узлов, которые я с трудом могла различить. Это была не просто одна руна. Их было много, они сливались, накладываясь одна на другую. Одна из рун была даже не черной, а темного, переливающегося сине-зеленого цвета, и вспыхивала металлическим блеском, когда на нее попадал солнечный свет.

Даже Фишер тяжело сглотнул, когда увидел все эти новые татуировки, появившиеся у меня за ночь. Я обвиняюще протянула к нему руки.

— Моя мама не одобрила бы этого!

К его чести, он не стал смеяться надо мной. Он поднял свой кофе, сохраняя невозмутимое выражение лица, и сделал глоток. Поставив чашку на стол, он протянул руку и взял мою левую ладонь в свою. Он молча изучал руны на моих пальцах. Его брови дрогнули, когда он поворачивал мою руку то в одну, то в другую сторону, читая надпись, опоясывающее мое запястье. Когда он провел пальцем по руне, похожей на цветок, на тыльной стороне моей ладони, выражение его лица стало совершенно нечитаемым.

Он гораздо дольше рассматривал знаки на моей правой руке. Я нетерпеливо ждала, мысли скакали во все стороны, не в силах успокоиться.

— Скажи что-нибудь. Не сиди просто так, нахмурившись. Говори!

Фишер тихонько хмыкнул.

— Я думаю, — сказал он. — Дай мне минутку.

— О, черт. Значит, это было на самом деле? Ты можешь читать мои мысли? — В моем голосе прозвучали истерические нотки.

— Нет, я не могу читать твои мысли, — сказал он, на секунду подняв на меня глаза. — Но я могу слышать тебя, когда ты обращаешься ко мне напрямую. Это все.

— Это все? Это все!

— Дыши, малышка Оша, — укорил Фишер. — У тебя сердце колотится.

— Я в порядке, — солгала я.

Лицо Фишера выглядело обеспокоенным. Казалось, он чем-то озадачен. Повернув мою руку к себе, он даже наклонил голову, чтобы взглянуть на многослойную, сложную руну с другой стороны.

— Что… что все это значит? — Нервно спросила я.

Фишер резко вздохнул, оторвав взгляд от моей руки.

— На самом деле, ничего особенного. — Он взял одно из пирожных с заварным кремом, перевернул мою руку, вложил его в ладонь и отпустил. — Вот. Ешь. У тебя низкий уровень сахара в крови.

— У меня низкий уровень сахара в крови? Фишер, что означают эти татуировки?

Он вздохнул, откинувшись на спинку стула. Теплый солнечный свет, проникающий через окно, снова окрасил его в золотистый цвет. От него захватывало дух.

— Та, что слева, означает — благословенная, — сказал он непринужденным тоном. — Пальцы….. — Он пожал плечами, слишком непринужденно глядя в потолок. — Они означают множество вещей.

— Ты можешь быть более конкретным?

— Я имею в виду, вероятно…

— Фишер!

— Ладно. Хорошо. Многие из них связаны. Свет. Тьма. Серебро. Сталь. Земля. Воздух. Огонь. Вода. И все такое. Алхимические штучки.

Алхимические штучки? По тому, как он это сказал, казалось, что этого объяснения должно быть достаточно, и я должна быть удовлетворена, но у меня было еще много вопросов. И один из них был более насущным, чем все остальные. Я подняла правую руку и указала на мать всех рун, мерцающую на моей коже.

— Что, черт возьми, означает эта?

Фишер встретил мой взгляд.

— Это сложно. Я не могу дать тебе точный ответ. Пока не могу.

— В ней есть магия, не так ли?

— Во всех них есть магия, — невозмутимо ответил он, по-мужски откусывая от своего завтрака. — Если ты не хочешь их оставлять…

— Как я могу знать, хочу ли я их оставить, если я не знаю, что они означают?

— Прости. Ты права. Давай. — Он жестом попросил меня протянуть ему руки, что я и сделала. Мгновение спустя по моей коже пробежал холодок. Одна за другой руны исчезали с кожи, пока не растворилась даже сложная, многослойная руна.

Я ошеломленно уставилась на него.

— Но…

— Они исчезли не навсегда, — напряженно сказал он. — Я… ты сможешь передумать насчет них позже, если захочешь. У тебя есть месяц или около того. Если в течение следующих нескольких недель ты решишь, что хочешь вернуть их, я сделаю это.

— Но что, если я решу, что хочу крутые татуировки на руках, когда месяц пройдет? Я смогу выбирать разные рисунки каждый раз, когда мы будем спать вместе, или что-то в этом роде?

Фишер сухо рассмеялся и покачал головой.

— Нет. Знаки выбирают тебя. Их не будет через месяц. Если ты решишь не оставлять их, они исчезнут навсегда.

Я решила отложить этот вопрос на некоторое время, понимая, что он чего-то не договаривает. Много чего. Но у меня не хватило духу настаивать дальше. Я жевала, разглядывая его татуировки, которые оставались на своих местах. Через некоторое время я спросила:

— Что означают твои?

— Мои?

— Твои татуировки. Они никуда не делись.

— О. — Он опустил взгляд. — Наши руны сложны. Но да, у них есть значения. Вот эта, — сказал он, подняв левую руку, — означает месть. — Он поднял другую руку. — А эта означает справедливость.

— А что насчет этого? — спросила я, указывая на большой, закрученный участок чернил на его предплечье.

— Жертвоприношение, — сказал он, его голос дрогнул.