Шрифт:
Закладка:
13 декабря правительственные чиновники арестовали герцога Авейру, его шестнадцатилетнего сына маркиза Гувейю, его слугу Антониу Феррейру, старого и младшего маркизов Таворы, старую маркизу Тавору, всех слуг этих двух семей и еще пятерых дворян. Все иезуитские коллегии в этот день были окружены солдатами; Малагрида и двенадцать других ведущих иезуитов были заключены в тюрьму. Чтобы ускорить дело, королевский указ от 20 декабря разрешил (вопреки португальскому обычаю) применять пытки для получения признаний. Под пытками или угрозой их применения были допрошены пятьдесят заключенных. В нескольких признаниях был замешан герцог Авейру; сам он под пытками признал свою вину; Антониу Феррейра признал, что стрелял в карету, но поклялся, что не знал, что предполагаемая жертва — король. Под пытками несколько слуг Таворов скомпрометировали всю семью; младший маркиз признался в соучастии; старший маркиз, замученный до смерти, отрицал свою вину. Помбал сам помогал в допросе свидетелей и заключенных. Он приказал изучить почту; он утверждал, что нашел в ней двадцать четыре письма герцога Авейру, нескольких Таворов, Малагрида и других иезуитов, в которых они уведомляли своих друзей или родственников в Бразилии о неудавшейся попытке и обещали возобновить усилия по свержению правительства. 4 января 1759 года король назначил доктора Эусебио Тавареса де Сикейру защитником обвиняемых. Секейра утверждал, что признания, полученные под пытками, ничего не стоят как улики, и что все обвиняемые дворяне могут подтвердить алиби на ночь преступления. Защита была признана неубедительной; перехваченные письма были признаны подлинными и подтверждающими признания, и 12 января суд объявил всех обвиняемых виновными.
Девять из них были казнены 13 января на общественной площади Белена. Первой умерла старая маркиза Тавора. На эшафоте палач наклонился, чтобы связать ей ноги; она оттолкнула его, сказав: «Не прикасайся ко мне иначе, как для того, чтобы убить меня!»18 После того как ее заставили увидеть орудия — колесо, молот и пищали, которыми должны были умертвить ее мужа и сыновей, ей отрубили голову. Два ее сына были разбиты о колесо и задушены; их трупы лежали на эшафоте, когда на него взошли герцог Авейру и старый маркиз Тавора. Им нанесли те же сокрушительные удары, а герцогу позволили продержаться в агонии, пока не завершилась последняя из казней — сожжение заживо Антонио Феррейры. Все трупы были сожжены, а пепел выброшен в Тежу. В Португалии до сих пор спорят о том, хотели ли дворяне, по общему признанию, враждебно относившиеся к Помбалу, убить короля.
Были ли иезуиты замешаны в этом покушении? Не было сомнений в том, что Малагрида в своих страстных высказываниях предсказал падение Помбала и скорую смерть короля;19 И несомненно, что он и другие иезуиты проводили конференции с титулованными врагами министра. Он намекнул на свою осведомленность о заговоре, написав одной из придворных дам письмо, в котором умолял ее усыпить бдительность Жозефа перед лицом надвигающейся опасности. На вопрос в тюрьме, откуда он узнал о такой опасности, он ответил: «На исповеди».20 Кроме этого (по мнению антииезуитского историка), «нет никаких позитивных доказательств, связывающих иезуитов с возмущением».21 Помбал обвинил их в том, что они своими проповедями и учением возбудили своих союзников до убийства. Он убеждал короля, что сложившаяся ситуация дает монархии возможность укрепиться в борьбе с Церковью. 19 января Жозеф издал эдикты об аресте всего имущества иезуитов в королевстве и о заключении всех иезуитов в их домах или колледжах в ожидании решения Папы по выдвинутым против них обвинениям. Тем временем Помбал использовал правительственную прессу для печати, а его агенты — для широкого распространения в стране и за рубежом брошюр с изложением дела против дворян и иезуитов; по-видимому, это был первый случай, когда правительство использовало печатный станок для объяснения своих действий другим странам. Возможно, эти публикации оказали определенное влияние на изгнание иезуитов из Франции и Испании.
Летом 1759 года Помбал добивался от Климента XIII разрешения предать арестованных иезуитов суду Трибунала государственной измены; кроме того, он предлагал, чтобы впредь все церковники, обвиняемые в преступлениях против государства, представали перед светскими, а не церковными судами. В личном письме Иосифа к Папе сообщалось о решении короля изгнать иезуитов из Португалии и выражалась надежда, что Папа одобрит эту меру как оправданную их действиями и необходимую для защиты монархии. Климент был потрясен этими посланиями, но опасался, что если он прямо выступит против них, Помбал побудит короля разорвать все отношения между португальской церковью и папством. Он помнил о действиях Генриха VIII в Англии и знал, что во Франции тоже развивается враждебность к Обществу Иисуса. 11 августа он послал свое разрешение на предание иезуитов светскому трибуналу, но четко ограничил свое согласие настоящим делом. К королю он обратился с личным призывом о милосердии к обвиняемым священникам; он напомнил Жозефу о прошлых достижениях ордена и выразил уверенность, что все португальские иезуиты не будут наказаны за ошибки немногих.
Папская апелляция провалилась. 3 сентября 1759 года — в годовщину покушения — король издал указ, в котором приводился длинный список предполагаемых преступлений иезуитов и предписывалось
Эти религиозные, развращенные и прискорбно отпавшие от своего святого института [правила], и явно неспособные, в силу столь отвратительных и закоренелых пороков, вернуться к его соблюдению, должны быть должным образом и эффективно изгнаны… проскрибированы и изгнаны из всех владений его величества, как отъявленные мятежники, предатели, противники и агрессоры его королевской персоны и королевства;…и приказано, под невосполнимой угрозой смерти, чтобы ни один человек, какого бы состояния или положения он ни был, не допускал их ни в одно из своих владений и не вступал с ними ни в какие словесные или письменные сношения.22
Те иезуиты, которые еще не совершили торжественного исповедания и должны были подать прошение об освобождении от предварительных обетов, были освобождены от действия декрета. Все имущество иезуитов было конфисковано государством; изгнанникам запрещалось брать с собой что-либо, кроме личной одежды.23 Из всех районов Португалии их везли в каретах или пешком на корабли, которые
