бы он ни прикладывался к походной фляге. Разведчики и передовые разъезды доносили о редких соприкосновениях с врагом. Их замечали немногие – войско так и двигалось под туманной вуалью мастера Марока. Конечно, верно было и обратное: войску тоже плохо были видны окрестности. Пришлось полагаться на глаза и уши разведчиков.

Они свернули с дороги, чтобы пройти оставшиеся до Арихолта три или четыре мили по не снабженному фуриями проселку. Двигаться в темноте было жутковато. По всей Долине слышались крики ворда. До Гарнизона оставалось полчаса пути по дороге, но и того хватило, чтобы заглушить все звуки, кроме пронзительного визга осаждающих. Впрочем, явственно различались и хлопки, и разрывы огненных шаров. Судя по этим звукам, против ворда стояло еще немало граждан или же сработала идея с мулами и огненными шарами – та, которой он в письмах поделился с дядей. Окажись это так, Тави был бы немало удивлен. Он никогда по-настоящему не верил, что идея сработает.

Из тумана впереди вынырнул разведчик Первого алеранского легиона, подъехал неторопливой рысцой. Задержавшись перед командирами, он отдал честь Октавиану.

– Докладывайте.

– Сударь, впереди тот домен. Покрыт крочем и… – Разведчик покачал головой. – Тот «резерв», о котором вы говорили, он там всюду.

– Спят?

– Возможно, – был ответ. – Не шевелятся.

Тави через плечо оглянулся на Фиделиаса и распорядился:

– Сигнал остановки. Тихо.

Фиделиас кивнул. Сигнал передали жестами и тихими голосами по цепочке.

– Я хочу сам взглянуть, – сказал Тави. – Остальным ждать здесь.

– Я с тобой, – сказала Китаи.

Тави обернулся к ней. Ему очень не хотелось подводить ее – их! – под угрозу, но из двух неизбежных рисков приходилось выбирать меньший.

– Хорошо. Но я намерен только смотреть, и при этом прикрываться вуалями с воздуха и с земли.

Китаи передернула плечами:

– Как скажешь, алеранец.

Они вместе выехали вперед. Тави на ходу окружил их ветряной вуалью. Китаи, не дожидаясь подсказки, прикрыла магией поступь их коней и сделала землю под копытами мягче, заставив ее поглощать толчки и затруднив работу владеющим земляной магией часовым.

Примерно через четверть мили они выехали из скрывающего войско тумана – и сразу окунулись в сияние ущербной луны. На востоке теплилась заря – холодная голубоватая полоска лишь немного светлее ночного неба.

Они свернули с проселка, чтобы подъехать к домену с юго-запада, бесшумно пробираясь сквозь густой лесок. Тави тихими словами и небольшим, но настойчивым усилием воли заставлял деревья отводить ветви, а гибкие заросли подлеска – пропускать их без хруста. Через несколько минут показался Арихолт.

Тави знал его лишь по описаниям дяди, и то без особых подробностей. Домен был как все домены: амбар, большой общий дом, несколько жилых пристроек и мастерских – все из камня. Каменная стена вокруг обвалилась в нескольких местах.

На поле вокруг рядами стояли яйцевидные бугры, в которых Тави не сразу распознал тела воинов ворда. Они занимали квадрат в добрые четверть мили, хотя каждый сжался в шар и вплотную теснился к соседним. Ни один не шевелился, по крайней мере сейчас они действительно выглядели спящими.

Светящийся зеленый кроч расстилался вокруг амбара и начал уже расползаться дальше. На дальней стороне постройки столпились около сотни воинов-богомолов. На десять шагов от стены амбар со всех сторон окружали часовые. Внутрь и обратно шныряли восковые пауки, изрыгали свежие кляксы кроча и спешили обратно за новой порцией.

– Ничего не напоминает? – тихо спросил Тави.

Китаи кивнула:

– Улей царицы под столицей Алеры.

Высоко в небе засвистели воздушные потоки алеранских летунов. Подняв голову, Тави высмотрел фигурку, плавно скользнувшую к амбарной двери – стройную женщину в черном, с жестоко обожженной кожей. Сквозь толпу богомолов она прошла, как сквозь овечье стадо, отталкивая замешкавшихся барашков, и, бросив взгляд через плечо, скрылась внутри.

Тави услышал собственный шепот:

– Она здесь. Клятые во́роны, царица здесь, в этом амбаре.

Рука Китаи потянулась к мечу.

– Атакуем?

Он покачал головой. Они вместе вернулись к лошадям и медленно, крадучись двинулись обратно к войску.

Китаи в ярости уставилась на него, когда они снова въехали в туман, и остановила свою лошадь.

– Был шанс. Лучшего уже не будет. Что за дурь – отказываться от такого ради какой-то тупоголовой заботы обо мне?

– Дело не в этом, Китаи.

– Вот тебе во́роны, не в этом! – ответила она. – А если ты хоть на минуту вообразил, что будешь один охотиться на эту царицу, так ты ошибся, алеранец. Я не позволю тебе встать против нее в одиночку.

– Китаи…

– Не знаю, кого ты там включил в свой отряд, но я в него записываюсь и без спросу.

– Ты не в отряде. Ты и есть мой отряд. Я уже решил, что тебе безопаснее всего будет со мной рядом.

Она подозрительно сощурила глаза:

– Решил?

Он кивнул. И, остановив коня, взглянул на нее.

– Я прошу тебя стать моей женой, – проговорил он, безупречно копируя ее нечистый алеранский выговор. – Назначь какое хочешь испытание.

Она склонила голову к плечу:

– Что?

– Ты меня слышала, – сказал он.

Китаи еще раз взглянула на него и сказала:

– Пусть победителем в испытании станет тот, кто сразит царицу ворда.

Тави зашелся смехом:

– Если бы не знал наверняка, сказал бы, что ты не хочешь меня в мужья.

Она улыбнулась ему:

– Нет, дурачок, очень даже хочу. Убей эту гадину, мой алеранец, и пусть мир снова станет таким, чтобы в нем можно было жить, чтобы наш ребенок рос спокойно. Убей ее, и я твоя, пока смерть нас не разлучит.

Тави не сводил с нее глаз и думал, что никогда не видел создания прекраснее. Он потянулся к ней, крепко поцеловал в губы. Разняв губы, они уперлись друг в друга лбами и замерли, пока кобыла Китаи не переступила ногами, чуть не скинув обоих с седел.

Они снова дружно улыбнулись, выправились и возвратились к войскам.

Тави подъехал к беседовавшему с Варгом Фиделиасу.

– Все в порядке, – сказал он. – Совсем немного дальше. Отдайте приказ двигаться и приготовьтесь трубить атаку.

Глава 50

Инвидия ошеломленно уставилась на царицу ворда.

– Ошибка тебя погубит, Инвидия, – спокойно говорила та. – Для меня еще один убитый алеранец ничего не значит. И для тебя они теперь ничего не должны значить. Убей их, и я сдержу слово.

Инвидия закусила губу. И наклонилась, медленно протягивая пальцы к рукояти меча. Коснувшись его, она будто окрепла, решилась, и ее лицо стало гладким и холодным, как стекло зимой. И рука, коснувшись клинка, словно бы набрала силы. Подняв оружие, она обернулась к двум алеранкам. Из застывших глаз лился безумный, горький