Шрифт:
Закладка:
– Ты верно никому не говорила про это? – Мистина взглянул в глаза Правене и слегка кивнул в сторону меча. – Ни матери, ни сестре, ни подружке? Ни няньке старой?
– Землей-матерью клянусь – никому. Это была тайна не моя… да она и сейчас не моя.
– Истинно так. Диковина сия опасна, как змея ядовитая. Не желаешь зла себе и родичам – молчи и дальше, забудь, что видела ее и в руках держала. Считай, что все это во сне приснилось.
– Я никому не скажу.
Мистина еще помолчал, глядя ей в лицо, будто оценивая, сдержит ли слово. Правена опустила глаза, робея под его взглядом.
– Что хочешь за это?
– За что? – Правена удивилась.
Он как будто намерен купить у нее Хилоусов меч!
– За услугу.
Мистина знал, что услуги нужно вознаграждать, но чем лучше осознавал, какую именно услугу оказала ему младшая дочь Хрольва Стрелка, тем менее понимал, какой может быть плата. Пойди она со своей находкой не к нему, а к Святославу, связь Витляны с мечом погубила бы Мистину. Как оценить спасение семьи от изгнания, а его самого – от крушения всей жизни? Спасение Эльги, по которой сильно ударила бы потеря главной опоры?
– Да ничего мне не надо! – Правена даже испугалась. Для нее получить какую-то плату означало признать свое участие в деле, а об этом-то она и хотела поскорее забыть. – Не знаю ничего, не видела и в руках не держала!
– Но есть же и у тебя печали какие-нибудь? Об отце я не забуду, смогу ему услужить – услужу. А тебе?
– Да у меня и печалей нет, слава чурам! Грим бы отвязался от меня, чучело бешеное, да и все! – Правена беспокойно засмеялась. – Уж и знает, что не пойду я за него, а все проходу не дает.
– Это Гримкелев? Будь по-твоему. Найдем управу.
– Но я не хочу…
Правена обеспокоилась, не слишком ли дорого Гриму обойдется его упрямство, но Мистина успокоительно опустил веки, и она замолчала.
– Ты не голодна? А то вон, Верьян расстарался.
Мистина кивнул на широкий стол посреди избы, крытый белой скатертью: хлеб, берестяная солонка, какие-то мясные заездки на резном блюде, пирожки, белый сыр, лепешки, два медных кувшина, должно быть, не пустые. Как будто готовили не для настоящего застолья, а для приятной беседы. Но лишь вообразив себя за этой беседой с Мистиной, Правена сильно смутилась и покачала головой. Она с утра ничего не ела, но от волнения не замечала голода.
Только сейчас Правена догадалась бегло осмотреться, куда попала. До этого она не замечала ничего, кроме собеседника. Изба просторная, чисто убранная, не выглядит бедной, но полки почти пусты, в закутке под полатями, где обычно хранят разную утварь и припасы, ничего нет. Всякого сора, который неизбежно скапливается в жилом месте, всякого хлама, который и не нужен, и жаль выбросить, тоже нет. Есть лохань с кувшином, висит белый чистый рушник. Богато выглядела широкая лавка, тянувшаяся от стены с дверью к противоположной, на таких обычно спят хозяин с женой. Угадывается пышный постельник, высокие подушки, а покрыто все новой медвежиной. Правена не поняла сразу, что не так с этим жильем, и только спустя время сообразила: в нем не было следов постоянного обитания, как будто эта изба вечно ждала гостей, не имея хозяев.
– Знаешь, где мы? – спросил Мистина, видя, что она осматривается.
– На том свете! – Правена улыбнулась, вспоминая недавние страхи. В сказках бывает, что отрок, пройдя через избушку на ножках, попадает в богатое жилье, где вся утварь из серебра и золота. – Через Подземье сюда добиралась, вслед за бабой с костяной ногой!
Мистина засмеялся такому возвышению Улеи, обычной травницы и повитухи.
– Это двор Верьяна, торгового человека. Это мой человек. Из его погреба лаз на двор к Улее, а ее двор – на другой улице, они задними тынами смыкаются. Я приехал к Верьяну товар посмотреть, ты пошла к Улее за зельем каким, и никому на ум не взойдет, что мы виделись. Ты верно надумала Улее не открывать, с чем пришла, но если будут беды попроще, говори ей – она передаст Верьяну, он отрока ко мне пошлет. Однако и Верьяну незачем знать, зачем мы виделись.
Правена кивнула, имея в виду, что не собирается болтать с хозяином двора.
– Еще чуток посидим! – Мистина улыбнулся, будто его позабавила некая мысль.
От улыбки лицо его просияло, как двадцать лет назад, только лучи-морщины возле глаз стали глубже. А Правена вдруг осознала, что сидит в избе, которую и держат для тайных встреч и тайных гостей, наедине с мужчиной, который хоть и не молод, но по-прежнему хорош собой и в старики себя не зачисляет. Она не боялась Свенельдича, но что-то неосознанное будоражило ее.
Некоторое время Мистина рассматривал ее, будто прикидывая, на что эта дева годится. Потом вдруг спросил:
– В тавлеи играешь?
– Охти мне… нет.
– Вон в том ларце. – Он показал. – Неси сюда. Я тебя заодно и научу, коли уж мы здесь.
Правена послушно пошла за ларцом. Прислуживать большим людям для нее было делом привычным, но она не понимала: с чего Мистина вдруг станет тратить время на игру с девкой, учить ее – его такая игра едва ли позабавит. Однако было чем гордиться: за такими досками подолгу сидят бояре на пирах, а из женщин мало кто этим искусством владеет, у жен другие заботы.
В ларце была доска, расчерченная клетками, и мешочек с шишечками из цветного стекла, одни красные, другие желтые, плоские с нижней стороны. Одна была вдвое выше остальных, из пестрого сине-белого стекла, с навитой снизу вверх тонкой золотистой полоской, что придавало ей нарядный вид. Мистина положил доску ла лавку, отодвинув Хилоусов меч к стене, высокую шишку поместил в самую середину, остальные расставил крестом: желтые ближе к главной, красные – на концах креста.
– Вот это – князь. Вот эта клетка, где он стоит, – его престол. Вот эти четыре угловые – ворота на выход. Желтые – его гриди. Красные – его враги. Враги нападают, гриди защищают. Ты за каких будешь?
Правена замешкалась с ответом: быть за врагов ей не хотелось, но взять на себя должность князя она не смела.
– Будешь за красных, – сам решил Мистина. – Ходить можно по прямой. – Он передвинул шишку, показывая как. – Если захватишь
