— Почему вы не хотите, чтобы Артур Богданович узнал о вашем приходе сюда? — первым делом спросил Лев, разливая нам чай в разномастные кружки и ставя передо мной вазочку с мармеладом. Его проницательность мне не понравилась, но деваться некуда, придется объяснять.

— Мой контракт в его театре закончился, и я уехала. Хочу попробовать работать в другом месте.

Я попробовала улыбнуться, но получилось, похоже, не слишком убедительно, потому что Лев с прищуром уставился на меня. Неудивительно, ведь я за последние дни, кажется, вообще разучилась улыбаться.

— Простите, что спрашиваю, но у вас случились какие-то разногласия с Данилевским?

Я выругалась про себя. Еще один излишне проницательный черт на мою голову.

— Не совсем, — осторожно ответила я. — У нас просто оказались несколько разные взгляды на жизнь, и я решила, что мои жизненные принципы мне важнее, чем наше сотрудничество. Мы разошлись без ссоры. Но лишний раз обращать на себя внимание Артура Богдановича не хотелось бы.

Я почти не врала, потому что наши жизненные позиции действительно радикально отличались. И да, я ушла без скандала, хотя могла и, наверное, имела право его закатить. Хотя… кого я обманываю? Устроить ссору с Артуром — все равно, что выбежать с саблей против танка. Если он захочет, раскатает мои доводы в пух и прах. Данилевский всегда должен быть прав, иначе это будет не он, а кто-то другой.

Я осторожно отхлебнула чай, тем самым давая понять, что полностью ответила на заданный вопрос, и обсуждать его больше не желаю. Махов тем временем задумчиво прищурился, разглядывая меня, а потом заговорил, видимо, приняв для себя какое-то решение.

— Я правильно понимаю, что работы у вас пока нет? — спросил он.

— Да, я только недавно приехала, ищу.

— Тогда осмелюсь сделать вам предложение. Вы бы согласились сыграть Катерину уже в моем театре? — вкрадчиво спросил он, а я даже чаем поперхнулась. Лев, увидев мою реакцию, тут же заговорил, не давая мне возможности сразу отказаться. — Мне нет дела, почему вы не стали работать с Данилевским и почему скрываетесь от него. Но могу заверить: он не узнает о том, что вы работаете у меня. На днях я получил письмо от него, что он занят иными проектами, поэтому вся организация полностью ложится на наши плечи. В договоре о продаже прав нет пункта о том, кто именно должен играть ту или иную роль. Только параметры, а вы, Элина, уж извините, этим требованиям совершенно точно соответствуете.

— Он так написал? — справившись с изумлением, выдавила я из себя.

— Да. К сожалению. Хотя мы рассчитывали на помощь. Она бы нам очень пригодилась.

В голосе Махова я услышала досаду и обиду. Но ведь я точно знала, что Артур собирался принимать самое живое участие в организации спектакля во всех театрах, с кем подписал договор. Что же изменилось? Неужели новые проекты стали для него важнее первой пьесы?

Это было так непохоже на Артура, что я попросила показать это письмо, и Лев открыл мне почту, развернул экран, и я лично убедилась, что Махов сказал правду.

— Боюсь, он даже на сам спектакль не приедет. По крайней мере, он ясно дал это понять, когда мы разговаривали по телефону.

— Это очень странно… Я могу подумать?

— Да, конечно. У нас есть несколько кандидаток на главную роль, но выбор окончательно еще не сделан. И я, разумеется, сделаю выбор в вашу пользу, Элина.

Я вышла из студии в совершенной растерянности. Вопросы теснились в голове, никак не желая способствовать моему душевному равновесию.

До моего нынешнего жилья было достаточно далеко, но я все равно решила пройтись пешком. На ходу думалось лучше, и когда я зашла в квартиру, решение мной было принято. Если Данилевский больше не принимает участие в постановке собственного спектакля, то найти сейчас предложение лучше у меня вряд ли получится. Эту роль я знаю идеально, в памяти свежи все нюансы, а учить новую роль у меня сейчас нет моральных сил.

Больно ли мне будет играть снова эту роль? Думаю, что нет. Напротив, отыграв Катерину в другой обстановке, в другом актерском составе, я смогу заменить впечатления об этой роли. Может, тогда призрак Данилевского перестанет ко мне являться.

Уже на следующий день я позвонила Махову и сообщила, что согласна подписать контракт.

Глава 28. Артур. Неожиданные факты

Меня моя ошибка и убила.

Как с милой объясниться, чтоб простила?

Пьеса «Заблуждения»

— Арчи, знаешь, при Богдане в театре было намного мрачнее. Ты молодец, сделал это место более живым. — говорила Марьяна, сидя в кресле в моем кабинете. — А еще ты собрал неплохой коллектив. И тебя, кажется, искренне любят.

— Ты так считаешь? — улыбнулся я, довольный похвалой.

— Да, и Марат тоже так считает. — Марьяна вдруг смутилась, замолчала, а я поднял на нее взгляд, посмотрел пристально и, может, немного насмешливо. Мол, когда вы уже перестанете скрываться и расскажете, что вас связывает не только работа? Но, судя по тому, как Марьяна отводила взгляд, я понял, что произойдет это не сегодня.

Я знал, что у моей маман с Маратом все очень даже серьезно, но они по каким-то причинам продолжают скрывать свою связь. Точнее, очень неумело пытаются ее замаскировать. Но от меня невозможно скрыть их переглядываний, улыбок и касаний. А еще счастливого блеска в глазах, причем у обоих. Что ж, хотят играть в конспирацию — пожалуйста, я не буду им мешать. Возможно, тайна делает их связь острее.

— Я рад, что ты ценишь мнение моего компаньона, — я фыркнул и снова уткнулся в эскизы декораций к новому спектаклю, которые прислал мне дизайнер.

— Но, Арчи, мне кажется, кое-что все-таки надо поменять…

Марьяна замолчала, явно ожидая моей реакции на это высказывание. Возможно, что я начну спрашивать, интересоваться ее идеями. Но я продолжил листать альбом с зарисовками. Дизайнер постарался, у меня почти не было нареканий к эскизам.

— Да, Марат говорил мне о твоих идеях. И про ремонт, и про более дорогие костюмы, и добавление в штат персональных горничных, — ответил я спокойно. — И ты серьезно думаешь, что в наш скромный театр нужна новая хрустальная люстра, а диванам в фойе — бархатная обивка под золото?

Я насмешливо посмотрел на Марьяну. Она слишком рьяно стала интересоваться всем, что происходило в моем театре. Мне это даже нравилось, что-то похожее на заботу сквозило в этом ее участии. Но идеи маман порой выглядели настолько