мне все только снится!

Я сплю, и вы — оживший мой кошмар!

— Нет, belle, я здесь, ты можешь прикоснуться.

Но лишь твой поцелуй уймет мой жар.

Артур приблизился ко мне еще на шаг, и я вдруг с отчаяньем поняла, что он собирается действительно меня поцеловать! Я отпрянула назад, и слова Катерины вновь пришлись очень кстати.

— Не приближайся! Прочь! Тебя я ненавижу!

Но Артур тут же ответил:

— О, снова «ты»? Любовь тебя сильней.

И я на личике твоем сомненья вижу.

О да, ты помнишь, что такое быть моей.

Артур снова шагнул ко мне. Я поняла, что нужно продолжать играть, не останавливаться, чтобы не дать ему осуществить то, о чем красноречиво говорил его взгляд. Он собирался меня обнять, поцеловать, а может, и утащить со сцены. Но я не дамся просто так.

— Я не желаю чьей-то быть игрушкой,

Оставь уже меня и жизнь мою!

Ты, как болезнь, все сердце мне разрушил.

Я пала в этом адовом бою.

Теперь ты победитель, будь спокоен.

Я стала частью лжи, я лишь трофей.

Так хватит бить, оставь меня в покое,

Иди ищи других себе затей.

Господи, зачем я позволила втянуть себя в это? Бред, Данилевский же знает каждую мою реплику, и я знаю, что он ответит. Надо просто уйти, сбежать от него. Но я почему-то не могла. Все шло не по правилам, не так, как должно, я чувствовала себя Алисой, которая проваливается в кроличью нору.

— Я помню, ты любила наши игры.

Сама мне отдала любовь свою.

И в спальне наши жаркие порывы…

Я брежу ими, я без них не сплю.

И тут меня взяла злость. Пусть хоть так, словами своей героини, но я выскажу этому самовлюбленному идиоту свои эмоции. Да, у нас с Катериной немного разные ситуации, но чувства я испытывала примерно те же, что и она должна была: гнев, обиду, ужас, что он стоит сейчас передо мной, отчаяние, что не могу сбежать и противостоять ему.

— Так именно затем меня искал ты?

Любовницы наскучили, Андрей?

Но знай, тебе любая будет рада,

Жаль, это не относится ко мне.

— Ты злишься? Или все-таки скучала?

— Сказала: ненавижу! — Мне ее лги.

Ведь если ты письмо то прочитала,

Бежать могла лишь только для игры.

В поле моего зрения вдруг попал мой партнер, с которым мы так успешно почти отыграли спектакль. Он стоял на сцене, замерев с открытым ртом. Безусловно, он узнал Артура Данилевского, чью пьесу он сегодня пытался сыграть. Пытался, потому что спектакль в итоге будет провальным. Про студию Льва Махова напишут много нелицеприятных вещей. А все из-за выходки одного наглого, самоуверенного типа, который убежден, что весь мир крутится вокруг него. Впрочем, зал притих. Возможно, они решили, что это все — часть постановки? А может, кто-то тоже узнал Артура?

Но все эти мысли были лишь частью той карусели, которая вертелась в моей голове. Плевать на спектакль, на Махова, плевать на моего партнера. Сейчас решается моя судьба, решается, как спасти свою шкуру и выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Возможно, если я доиграю этот отрывок, он уйдет? А то и просто исчезнет, так же неожиданно, как появился.

— Письмо? Я ничего не получала.

Играть я не намерена с тобой.

Ты все сказал в ту ночь, я все узнала,

И разве не уехал ты домой?

— Уехал, но письмо тебе отправил.

Я лично не посмел к тебе прийти.

— Но Гришка… вот подлец! Он не доставил

Мое посланье, полное любви.

— Не верю! Лжец! Я лишь одна из прочих.

И мне все это гадко, так и знай.

— Так быть моей единственной ты хочешь?

Тогда ответ в глазах моих читай.

Артур уже стоял совсем близко, и по сценарию он должен был изобразить поцелуй. То есть развернуть меня боком к залу и склонить голову, загородив собой от зрителей. Но я-то знала, что изображать он ничего не будет. Он все сделает по-настоящему, а я этого не хотела. Но бежать было некуда и поздно. Еще один шаг, Артур обнял меня, прижал к себе и поцеловал. Жадно, до потери дыхания, не заботясь о том, что в зале наш горячий и почти неприличный поцелуй все видят.

Притихшие было зрители снова зашумели. Кто-то одобрительно, кто-то возмущенно, раздались даже редкие аплодисменты, но звуки доносились до меня как сквозь вату. Артура окружающая обстановка будто вовсе не смущала, он продолжал целовать меня, и делал это так, будто мы были в постели, а не на глазах у толпы людей. Что этот черт творит? Зачем он это делает со мной, с нами?

Я все-таки вырвалась и его рук, и это была огромная победа над собой. Оказавшись на свободе, я рванула за сцену, и мне не помешали даже пышные юбки моего костюма. Я прекрасно понимала, что спектакль останется несыгранным, а я нарушу условия контракта. Плевать. Инстинкт самосохранения вопил, что мне нужно бежать отсюда, как можно быстрее и дальше. Зачем я вообще поддалась на эту провокацию? Зачем вступила с ним в игру? Мне не победить его, никогда. А теперь и себя тоже.

За кулисами была небольшая деревянная лесенка, в пять ступеней, и я слетела с нее, как будто меня в спину кто-то толкал. Так оно и было, потому что всей кожей я чувствовала, что Данилевский идет за мной следом.

Прямо в полете меня поймали чьи-то руки. Я стала в панике биться, пытаясь вырваться, но меня держали крепко. Это был Лев, он тряс меня за плечи и что-то шипел в лицо, вытаращив глаза.

— На сцену! Немедленно возвращайся на сцену! — протолкались наконец его слова в мой мозг сквозь звон в ушах.

— Она сейчас выйдет. Элли ведь настоящая актриса, — услышала я за спиной самый ненавистный и такой любимый голос. Артур был совершенно спокоен, в отличие от меня. Я ненавидела его за это. Обернулась на мучителя, в глазах пелена. Я что, плачу?

— Господин Данилевский, вы что делаете? Зачем это все? — зашипел Лев и на Данилевского. В его голосе слышались злость и отчаяние. Но Артур не смотрел на владельца студии. Он повернул меня к себе и стал большими пальцами стирать слезы со щек. Впрочем, Махову он ответил.

— Не переживайте, ваш спектакль ждет настоящий фурор. Хотя бы потому, что я на нем сделал предложение своей девушке.

Махов замолчал, оторопев от такой новости, а я в очередной раз задохнулась от того, что услышала. Артур