к Боснии скорее как к колонии, чем как к неотъемлемой части империи. Под управлением имперского министерства финансов она управлялась по принципу "административного абсолютизма". По словам Беньямина фон Каллея, министра финансов, воплощавшего этот принцип, имперское правление Боснией соответствовало старой и почтенной традиции Габсбургов. "Австрия - великая окцидентальная империя, - сказал он английскому журналисту, - на которую возложена миссия нести цивилизацию восточным народам". Каллай был одним из небольшого числа единомышленников венгерских балканистов, среди которых были его преемник Иштван Буриан и их бюрократический подчиненный, ученый Лайош Таллоччи. Они разделяли вариацию венгерской национальной миссии - служить альтернативным Австрии источником цивилизации и современности в контексте двуединой монархии. Венгерский дворянин, служивший генеральным консулом в Белграде с 1868 по 1875 год, Каллай "задумал сделать Боснию-Герцеговину образцовой страной Балкан, культурным развитием и организацией которой монархия должна гордиться". Каллай, как и предыдущие габсбургские проконсулы в Буковине и Банате, стремился способствовать экономическому развитию через государственную поддержку.

Он планировал физическое преобразование таких городов, как Сараево. Привлекая архитекторов из Вены, он стремился адаптировать архитектуру Рингштрассе к местным культурным стилям всех христианских и мусульманских общин.

Опасаясь пансербизма и российского влияния, Каллай стремился создать боснийскую идентичность, реализуя сложную, возможно, слишком тонкую программу государственного строительства. Он признавал авторитет религиозных иерархий католической, православной и мусульманской общин, поощрял их культурную самобытность и в то же время стремился изолировать православное и мусульманское население от их естественной связи с более широкими религиозными общинами в Сербии и Османской империи. Его реформы в области образования способствовали развитию неясной боснийской исторической традиции, обеспечивая при этом функциональную подготовку для трех различных общин. Он считал мусульман ключом к успеху своего предприятия. Они были доминирующей группой населения и самой крупной городской группой. Однако он по-прежнему скептически относился к способности ислама адаптироваться к современному миру. Благие намерения Каллая, направленные на поддержание религиозной терпимости и конфессионального баланса в австрийской традиции, натолкнулись на противодействие католических, в частности, францисканских, миссионеров, которые стремились обратить мусульман в свою веру. На каждом шагу культурная политика Каллая наталкивалась на те же препятствия, что и политика проконсулов в других пограничных районах Евразии. Его попытки провести реформы сверху, как и их попытки, вызвали одновременное сопротивление снизу со стороны устоявшихся элит и сепаратистских националистических движений.

Когда в 1878 году австрийские войска заняли эти две провинции, они сразу же столкнулись с сильным сопротивлением. Вооруженные отряды состояли из мусульман низшего класса, которых подбадривали их консервативные религиозные лидеры, и дезертиров боснийского происхождения из османской армии, к которым присоединились православные сербские добровольцы. Австрия была вынуждена мобилизовать 268 000 солдат, которые понесли потери в 5 000 человек, пробиваясь к Сараево. Мусульманские иррегуляры отступили в горы и продолжали сопротивление в течение нескольких месяцев. Три года спустя в восточной части Герцеговины вспыхнуло очередное вооруженное восстание против введения воинской повинности. Его подавление было поручено Каллаю. После короткого периода затишья в конце 1880-х годов вновь вспыхнули беспорядки, которые широко распространились в середине 1890-х годов, вызванные конфликтами по поводу обращения в христианство, призыва в армию и языковой политики.

Когда компромисс казался неприемлемым, а восстание - непрактичным, мусульмане вновь прибегли к извечной альтернативе - уходу. В течение трех лет после заключения Берлинского договора (1878) мусульманское население австрийской Боснии сократилось на треть, потеряв почти четверть миллиона человек из-за эмиграции или смерти.29 Вторая большая волна эмиграции прошла в 1900 году, когда 7000 человек уехали в Османскую империю. Несмотря на широкое распространение, сопротивление мусульман не было всеобщим. Небольшая, но влиятельная элита купцов и крупных землевладельцев была готова сотрудничать с Каллаем. Не ожидая этого, сторонники аккомодации воспользовались своим привилегированным положением, чтобы начать политическую организацию. Живя впервые под властью неисламского государства, мусульманская элита придумывала свои собственные формы подчинения и уклонения, когда им это было выгодно, постепенно приспосабливаясь к модели торга, характерной для имперского правления Габсбургов в пограничных районах.

Православные сербы в Боснии и Герцеговине были, по меньшей мере, одинаково враждебно настроены к австрийской оккупации. Австрийская оккупация кардинально изменила привилегированное положение православной церкви. Танзиматское законодательство распространяло равные юридические права на все население, лишая внешние силы повода помогать или защищать своих единоверцев. Оффицианты стали получать более высокую зарплату и перестали быть продажными. Роль греческого патриарха в Стамбуле была сведена к минимуму. Местные общественные организации - соборы православной церкви - все еще оставались рудиментарными. В то время как влияние России уменьшалось, политика Габсбургов укрепляла позиции католической церкви. Подписав конкордат с патриархом в Стамбуле, австрийцы получили право назначать высшие посты в православной иерархии. Когда Вена назначила митрополитом венгерского серба, он назначил так называемых субсидиарных священников, которые получали специальное жалование от правительства. Новый митрополит отказался подчиняться священникам, избранным соборянами. Эта тактика расколола православную общину на тех, кто принимал и тех, кто отвергал новых священников. Православная церковь также проигрывала борьбу за образование. Наконец, медленный отток православных сократил их численность на 7 %, в то время как католическое население сохраняло свои позиции. В результате православное население все больше отдалялось от правительства.

К концу жизни система Каллая пришла в упадок перед лицом растущей оппозиции мусульман и сербов его политике. После его смерти в 1903 году его сменил другой венгерский дворянин, Иштван Буриан, архитектор нового конституционного порядка в Боснии. Венгерский патриот и приверженец Габсбургов, он извлек важный урок из венгерского конституционного кризиса 1905/6 годов. Имперский центр не признал требования венгров о полном конституционном устройстве, а венгерская националистическая оппозиция не признала необходимости идти навстречу династии. Он был полон решимости избежать этих ошибок в своем управлении Боснией, работая с сербами и мусульманами в рамках нового набора автономных институтов. Не меньше, чем Каллай, он считал, что главная внешняя угроза исходит с востока. Он был ярым противником панславизма и опасался местных революционных движений, реагирующих на неэффективную бюрократию и вдохновляемых русскими "нигилистами". Его решение боснийской проблемы заключалось в том, чтобы направить растущее недовольство трех этнорелигиозных групп в конституционное русло путем предоставления культурной автономии и создания боснийского сейма. Этого можно было добиться только после австрийской аннексии провинции в 1908 году, которую он помог организовать. Во время его девятилетнего правления, 1903-1912 годы, его очевидный успех в укреплении сербской школьной системы был подорван деятельностью растущего числа радикально настроенных студентов, которые организовались под знаменем "Молодой Боснии".

Под благосклонным взглядом Буриана более сговорчивые мусульмане перешли к политически приемлемой деятельности. Быстро сменяя друг друга, они основали благотворительные общества, а в 1906 году - мусульманскую политическую партию. Два года спустя они одобрили