закрыла Белый дом для Маргарет Тимберлейк, и теперь Эмили Донельсон решила продолжить эту политику. Ее муж, Эндрю Джексон Донелсон, был личным секретарем президента и племянником его покойной жены. Дело Итона (так его стали называть) поставило Донельсонов в мучительный тупик, и в конце концов Джексон отправил их обратно в Теннесси, чтобы они подумали, где им хранить верность. Хотя позже он отозвал их, Донелсоны так и не смогли вернуть себе прежнее положение в глазах своего великого покровителя. Некоторые жены иностранных дипломатов охотно общались с Маргарет Итон, потому что считали само собой разумеющимся поведение европейских дворов и необходимость отбросить мораль в интересах политики. Американские женщины не были так подготовлены.

24. Луис Маклейн - Джеймсу А. Байярду, 19 февраля 1829 г., цитируется в Catherine Allgor, Parlor Politics (Charlottesville, Va., 2000), 200.

25. См. там же, 190-238.

26. Джон Маршалек, The Petticoat Affair (New York, 1997), 79, 81.

Эндрю Джексон не терпел неповиновения. Как могли члены его кабинета работать вместе, если жена одного из них отвергалась женами других? Он настаивал на том, что Маргарет Итон должна быть невинной жертвой клеветы - ту же позицию он занял в ответ на обвинения в адрес Рейчел. Его аргументы были скорее дедуктивными, чем основанными на доказательствах: Джон Итон и Джон Тимберлейк, как и Джексон, были масонами, и было бы немыслимо, чтобы один масон рогоносил другого.27 Два пресвитерианских священника, близких к президенту, тщетно пытались убедить его в виновности Маргарет Итон. Одним из них был Эзра Стайлз Эли, написавший памфлет в поддержку Джексона как "христианского" кандидата против унитария Адамса. 10 сентября 1829 года президент США созвал весь свой кабинет, кроме Итона, двух личных секретарей (Донелсона и Уильяма Льюиса) и двух священнослужителей, на драматическую встречу, чтобы оценить сексуальную мораль Маргарет Итон. Джексон явно не поддавался на уговоры: "Она целомудренна, как девственница!" - воскликнул он, и эта фраза стала общеизвестной. Встреча не изменила ни одного мнения.28

Дело Итона продолжало волновать Вашингтон и заняло больше времени президента в первый год его правления, чем любой другой вопрос. Джон Итон бросил вызов на дуэль и секретарю казначейства, и пастору пресвитерианской церкви в Вашингтоне (ни один из них не принял вызов). Человеку XXI века трудно понять значение "дела Итона" в терминах XIX века. Если Маргарет Итон кажется привлекательной в своем неповиновении ханжеским условностям, можно счесть, что Джексон защищает ее как одобрение женского освобождения. Однако в историческом контексте ничто не может быть дальше от истины.

Джексон не пытался пересмотреть господствующий кодекс сексуальной морали, а защищал свою честь патриарха. Он ожидал, что сможет контролировать членов своего кабинета, и считал, что они, в свою очередь, должны контролировать своих жен. Когда секретари кабинета стали доказывать, что существует социальная сфера, в которой женщины обладают автономией, Джексон не проявил никакого сочувствия к правам женщин. "Я пришел сюда не для того, чтобы создавать кабинет для здешних дам", - заявил он.29 Женщинам не пристало вмешиваться в политику. Если президент поручился за нее, миссис Итон должна быть принята и возобновить нормальную социальную жизнь.

27. Эндрю Джексон - Эзре Стайлзу Эли, 23 марта 1829 г., в James Parton, The Life of Andrew Jackson (New York, 1861), III, 188.

28. Партон, Жизнь Джексона, III, 204.

29. Цитируется в Kirsten Wood, "Gender and Power in the Eaton Affair", JER 17 (1997): 238.

Чтобы понять точку зрения женщин, возможно, потребуется даже больше исторического воображения, чем для понимания точки зрения Джексона. Женщины, подвергшие Маргарет Итон остракизму, действовали не из простого снобистского неприятия дочери трактирщика; социальная мобильность не презиралась в администрации Джексона. Эти женщины считали себя защитницами интересов и чести женской половины человечества. Они считали, что ни одна ответственная женщина не должна оказывать мужчине сексуальные услуги без гарантии поддержки, которая сопутствует браку. Женщину, которая нарушала правила в этом вопросе, они считали угрозой для всех женщин. Она поощряла мужчин к нежелательным ухаживаниям. Поэтому она должна быть сурово осуждена, даже если это означает применение двойных стандартов морали, более строгих для женщин, чем для мужчин. Это убеждение было широко распространено среди женщин, причем не только в среднем классе и независимо от политической партии. Женщины, у которых хватило смелости действовать в соответствии с ним, выступая против Эндрю Джексона и рискуя карьерой своих мужей, настаивали на том, что целесообразная политика не должна контролировать моральные принципы. Они верили, что женщины, действуя коллективно, могут улучшить моральное состояние общества. Именно их позиция оправдывала роль женщин в современных реформах морали, таких как борьба за воздержание и рабство. И хотя большинство или все они были бы шокированы, если бы им указали на это, именно их позиция привела бы через несколько лет к организованному движению за права женщин.30

Верил ли президент в сексуальную верность Маргарет Итон на самом деле, сомнительно, да и не очень важно. Он настаивал на том, что ее случай аналогичен случаю его покойной жены. Однако он должен был знать, что его заявления о непричастности Рейчел к супружеской измене не соответствуют действительности. Для Джексона такие вопросы были не фактами, а его авторитетом. Джексон требовал лояльности, а для него это означало согласие с его утверждениями, независимо от того, настаивал ли он на целомудрии Пегги Итон или (как он сделал в ходе другой тирады) на том, что Александр Гамильтон "не был сторонником Банка Соединенных Штатов".31 В том же духе предпочтения своей воли истине Джексон заявил в 1831 году, что получил послание от президента Монро через Джона Рея (произносится "Рэй"), санкционирующее его действия во время вторжения во Флориду. Историки, работавшие в течение полувека, тщательно доказали, что эта история была полной выдумкой. Тем не менее, Старый Хикори убедил Джона Рея поручиться за ее правдивость.32 В конце концов, Джексон уговорил своего

30. См. там же, 237-75.

31. Джеймс Гамильтон, сын Александра, сообщил о последнем заявлении и сказал, что оно было сделано ему. Цитируется в Robert Remini, Andrew Jackson and the Bank War (New York, 1967), 49, курсив в оригинале.

32. Джеймс Шулер, "Монро и письмо Реи", Журнал американской истории (1884): 308-22; Ричард Стернберг, "Jackson's 'Rhea Letter' Hoax," Journal of Southern History (1936): 480-96.

друзья подтвердили историю его женитьбы на Рейчел в Натчезе в 1791 году. А в 1829-30 годах, когда ни один вопрос, кроме удаления индейцев, еще не определял позицию администрации, личная преданность президенту значила все.

Из "дела Итона" вышел один большой победитель: Мартин Ван Бюрен. Он прекрасно понимал концепцию лояльности Джексона, а также то, как использовать тщеславие старого героя. Будучи вдовцом,