брови.

– Я была единственной дочерью нашего отца и, даже будучи неродной, могла требовать его внимания так, как они не могли. Они дергали меня за волосы и дразнили, когда думали, что папа не видит. – Она слегка поморщилась. – Но иногда он замечал, и тогда им здорово доставалось, а мне приходилось избегать их еще больше.

– У меня дома им придется отвечать передо мной, если они вздумают тебя дразнить, – твердо сказала Алиенора.

Эмма покраснела.

– Я не хочу, чтобы вы думали, что я жалуюсь или рассказываю сказки и что я не могу постоять за себя.

– Я не думаю ни о чем подобном. Я рада вашему обществу, но тот, кто служит мне, находится под моей защитой.

– Я не хочу, чтобы из-за меня у вас с моим братом возникли сложности, – быстро сказала Эмма. – Он был добр ко мне так же часто, как и злился.

– Одно не отменяет другого, – ответила Алиенора, но улыбнулась, чтобы придать Эмме уверенности. – Ты не навлекла на себя беду. Я хорошо знаю мужчин, даже если у меня нет братьев.

– Знаешь мужчин? – Генрих подошел к ней и легонько взял за локоть. – О чем это вы шепчетесь? – Его тон был шутливым, но в глазах застыла настороженность.

– Я спрашивала твою сестру, каково это – быть единственной девушкой среди стольких братьев.

Генрих усмехнулся.

– Это особая честь, – ответил он. – Во всех смыслах этого слова.

– Ты дергал меня за волосы, – сказала Эмма. – И кидался в меня лягушками.

– И катал тебя на пони, и водил по лавкам в Анже, чтобы купить ленточки и пирожные.

– Да, – сказала она. – Как я уже говорила мадам герцогине, ты бывал и добр ко мне.

– Как я уже сказала Эмме, теперь она в моем доме, – пояснила Алиенора, – она может рассчитывать на ленты и пирожные и никогда больше не беспокоиться о вырывании волос и лягушках.

Генрих бросил на нее веселый взгляд.

– Это предупреждение мне?

Алиенора изогнула брови.

– Это тебе решать, муж.

Он начал было отвечать, но тут его взгляд остановился на измученном путешествием мужчине средних лет, который вошел в зал вслед за помощником. Его плащ с меховой подкладкой был измочен дождем.

– Кто это? – спросила Алиенора.

– Мой дядя Реджинальд, граф Корнуэльский. – Хорошее настроение Генриха исчезло, и он насторожился, как терьер[37]. – Что он здесь делает?

Алиенора слышала, как Генрих с любовью отзывался о своем дяде, который был ее главной опорой в Англии. Он был незаконнорожденным от одной из многочисленных наложниц старого короля Генриха и был верен делу императрицы. Погода была скверной, и то, что граф совершил опасный морской переход, означало, что должны быть серьезные новости.

Граф направился прямо к своей сводной сестре императрице и преклонил перед ней колено. Алиенора сразу заметила сильное сходство в острых серых глазах и подбородке.

Матильда поцеловала его и подняла на ноги. Затем он повернулся, чтобы поприветствовать своих племянников и Алиенору. Она почувствовала шероховатость его бороды, когда он поцеловал ее в щеку в знак официального приветствия. Губы у него были ледяные.

– Что случилось? – спросил Генрих, переходя к сути дела.

Взяв у слуги кубок вина с пряностями, Реджинальд подошел к огню.

– Защитники Уоллингфорда в отчаянии, – сказал он. – Если ты не приедешь сейчас, мы потеряем наш плацдарм в Англии. Отступать дальше некуда, и, если ты отложишь это до весны, будет слишком поздно. Даже таким верным рыцарям, как маршал Джон, становится трудно держаться. Мы близки к победе, но нам грозит опасность потерять все, за что мы боролись. Стефан одинок и уязвим после смерти жены, которая была его опорой, но ее смерть также означает, что он бросился в последний бой, чтобы уничтожить нас. Ты нам нужен. Я бы не стал плыть по морю в это время года, если бы не срочное дело. Ты знаешь, как я ненавижу воду.

Не раздумывая, Генрих кивнул.

– Я приеду, – ответил он. – Начну приготовления немедленно и отплыву, как только буду готов.

Алиенора почувствовала проблеск гордости за своего молодого мужа. Он увидел трудность и решил ее. Она заметила, что ему подчиняются даже старшие по возрасту мужчины. Он пользовался их доверием, и это исходило не только от отношения, но и от поступков.

Цвет лица Реджинальда Корнуэльского постепенно розовел, и его напряженное выражение немного расслабилось.

– Граф Лестер жаждет поговорить с вами, и его можно убедить либо не вмешиваться в спор, либо изменить клятве. То же самое с Арунделом, но они не сделают ни шагу, пока вы не приедете лично. Мысль о том, чтобы признать наследника Стефана будущим королем, вызывает большое беспокойство.

– Ничего удивительного, – сказал Генрих, скривив губы.

– Ты должен раз и навсегда доказать, что являешься единственным претендентом на трон, – сказал его дядя. – Сейчас или никогда.

– Я еще не потерпел ни одного поражения, – ответил Генрих, – и не собираюсь делать этого сейчас. Не такого будущего я хочу для своей династии.

Генрих засиделся допоздна, строя планы со своими рыцарями и приближенными. Алиенора легла в постель и погрузилась в тяжелый сон, но проснулась, когда муж вернулся рано утром. Ее вдруг затошнило, и ей пришлось броситься в уборную, где она стояла над миской, отплевываясь и отхаркиваясь.

В одной рубашке и бриджах Генрих поспешил к ней и откинул волосы с ее лица.

– Что случилось? – требовательно спросил он. – Привести твоих женщин?

– Все в порядке, – вздохнула Алиенора, когда смогла говорить. – На самом деле, я подозреваю, что все очень даже хорошо. – В животе у нее еще бурлило, но ей удалось встать. – Принесешь мне вина?

Он так и сделал, налив и себе при свете единственной лампы. Алиенора медленно потягивала напиток, не торопясь. Генрих наблюдал за ней с предвкушением в глазах, ожидая, что она скажет, хотя она подозревала, что он должен знать ответ.

– Пока еще рано, но я думаю, что у меня будет ребенок, – сказала она. – У меня дважды не шла кровь, и мне уже несколько дней нехорошо. Похоже, накануне твоего отъезда наши молитвы о наследнике были услышаны. Я очень надеюсь, что не подхватила какую-нибудь болезнь.

Генрих поставил свое вино, сделал то же самое с ее кубком и нежно притянул жену в объятия.

– Замечательная новость. Ты знаешь, когда подойдет срок?

– В конце лета или в начале осени, точнее не могу сказать.

– Ты делаешь мне честь. – Он нежно поцеловал ее. – Я рад, что ты рассказала мне об этом сейчас.

– Лучше сказать тебе лично, чем отправлять письма в Англию.

– Это отличный подарок. – Улыбка озарила его лицо. – У меня