чтобы родить наследников, мы должны быть вместе. Я желаю от тебя сыновей и дочерей, как и ты должна желать их от меня.

– Мы, конечно, делаем все возможное, чтобы добиться успеха, – сказала она с улыбкой, но задумалась. Не стоит слишком близко знакомить его с аквитанцами, даже если он будет ее мечом, когда ей понадобится обуздать своих вассалов.

Генрих выпил вина, еще раз поцеловал ее и встал с постели, чтобы одеться.

– Твоя сестра пришлась здесь ко двору, – заметила она. – Она хорошо владеет иглой, как ты и говорил, и мне нравится ее общество.

– Хорошо. – Генрих кивнул. – Мой отец хотел, чтобы я достойно с ней обращался, и она способна на большее, чем шить алтарные покрывала в Фонтевро.

Алиенора посмотрела на него.

– Мне казалось, что ты испытываешь более нежные чувства к единственной сестре, – сказала она.

Он пожал плечами:

– Мы иногда играли вместе в детстве, и она всегда была при дворе моего отца по большим праздникам, но в основном мы жили каждый сам по себе. Она мне родня, и я признаю свой долг перед ней. Несомненно, мы познакомимся получше теперь, когда она с тобой. – Генрих поднял на Алиенору взгляд. – А как твоя родная сестра? Она достаточно молода, чтобы покинуть монастырь и снова выйти замуж. Разве ты не хочешь взять ее к себе в придворные дамы?

Алиенора покачала головой.

– Я не думаю, что это было бы разумно, – сказала она, ее пронзила боль при мысли о Петронилле.

Он бросил на нее вопросительный взгляд.

– Она… – Алиенора заколебалась. Предыдущий скандал, связанный с браком ее сестры, был общеизвестен, но душевная слабость Петрониллы была менее известна за пределами французского двора, и Генриху не нужно было говорить об этом. – Пока ей лучше остаться в монастыре, – сказала она. – Жизнь при дворе будет для нее трудной. Она не хочет выходить замуж, и я не буду ее принуждать.

Генрих пожал плечами.

– Как хочешь, – сказал он, явно считая этот вопрос малозначительным на фоне своих собственных планов. Он сел перед камином и начал читать кипу корреспонденции. – Куда сначала? В Тальмон? – В его глазах зажглась искра. – Я очень хочу поохотиться.

Алиеноре удалось улыбнуться, хотя грусть по сестре не покидала ее.

– Я тоже, – сказала она и, надев сорочку, присоединилась к нему у стола.

48

Руан, Нормандия, Рождество 1152 года

Мрачный, но сильный зимний свет проникал сквозь высокие окна аббатства Бек. Воздух был холодным и чистым, почти ледяным. Золото и драгоценные камни сверкали на крестах, хор пел – Те Deum[36], а Алиенора стояла на коленях у подножия ступеней, ведущих к помосту, установленному в нефе. Над ней на мраморном троне, обложенная мягкими подушками, сидела мать Генриха, императрица Матильда. Платье под горностаевой мантией сверкало драгоценностями, а на челе сияла золотая диадема, которая пришлась бы к месту в константинопольском дворце. Алиеноре показалось, что драгоценности словно захватили женщину в плен. Лицо императрицы было изрезано годами борьбы за наследие, но держалась она прямо, а смотрела – властно. Поприветствовав Генриха, Матильда направила его к креслу справа от себя.

Склонив голову, Алиенора поднялась по ступеням и снова опустилась на колени, чтобы преподнести императрице в дар золотой реликварий в форме скипетра, украшенный рубинами и сапфирами. Внутри жезла, скрытого за дверцей из каменного хрусталя, находился осколок кости пальца святого Марциала. Алиенора сказала почтительным, но не угодливым тоном:

– Моя госпожа, моя мать, моя королева, моя императрица. Я почитаю вас.

Императрица милостиво приняла подарок с выражением искреннего удовольствия и одобрения. Взяв руки Алиеноры в свои, она поцеловала ее, дав в ответ формальное обещание.

– Дочь моя, – сказала она. – Теперь я твоя мать и сделаю все возможное, чтобы защитить тебя и твое законное наследство. – Она указала Алиеноре сесть в кресло слева, и служба возобновилась. Генрих послал Алиеноре улыбающийся взгляд, полный гордости, и Алиенора вернула его, чувствуя прилив сил и оптимизма.

На официальном обеде, посвященном признанию и приветствию Алиеноры в качестве герцогини Нормандской, женщины продолжали оценивать друг друга. Алиеноре показалось, что свекровь была строгой и чопорной, но не такой суровой, как она ожидала. Императрица явно очень гордилась Генрихом. В ее глазах вспыхивал особый свет, когда она смотрела на него, но она не пыталась сместить Алиенору – скорее, казалось, она принимала ее роль подходящей супруги для своего старшего сына.

– Мир труден для женщин, рожденных для высокого положения, – сказала она Алиеноре, когда они ужинали нежной говядиной под соусом из перца и тмина, – как вам, должно быть, известно.

– Да, мадам, – с усмешкой согласилась Алиенора.

Морщины вокруг губ Матильды проступили отчетливее.

– Я сражалась всеми силами, чтобы сохранить свои права на Англию и Нормандию. Теперь задача Генриха – продолжить эту борьбу и взять корону, которая принадлежит ему по праву, как и мне. – Она пристально посмотрела на Генриха. – И наша задача – помочь ему в этом.

Алиенору не пугал самодержавный тон императрицы. При условии, что Матильда не будет вмешиваться в дела Аквитании или вставать между ней и Генрихом, она была готова поддерживать дипломатический мир.

– Я окажу ему всю необходимую помощь, – ответила Алиенора.

После трапезы семья удалилась в личные покои императрицы для менее формальной семейной встречи. Алиеноре дворец немного напомнил апартаменты Людовика в Париже, поскольку большая часть декора была оформлена в виде крестов, молитвенников и религиозных предметов. Ее свекровь была набожной и служила Господу не просто на словах.

Краем глаза Алиенора заметила братьев Генриха. Жоффруа вел себя мирно, и все были вежливы, но это не означало, что Алиенора простила его за покушение на нее или что она могла заставить себя полюбить его. Если собака укусила тебя однажды, не стоит давать ей второй шанс. Никто не упоминал о его попытке похитить жену брата, но всем это было известно, и атмосфера между Жоффруа и Генрихом пылала враждебностью. Гильом, самый младший, вел себя с Алиенорой любезно, но его затмевала яркая харизма Генриха. Как будто весь родительский огонь ушел на то, чтобы выковать первого яркого ребенка, и только хвостовая часть кометы и остатки пошли на создание остальных.

– Вы говорите, что не проводили много времени со своими сводными братьями? – Алиенора обратилась к Эмме. Ей все больше нравилась эта молодая женщина, которая, несмотря на свой спокойный характер, была игрива и проницательна.

Эмма покачала головой:

– Только на некоторых пасхальных и рождественских праздниках, а в основном у них не было времени на меня, а когда было, я старалась их избегать.

Алиенора подняла