— Вот, душенька, — Инна Алексеевна вернулась, подойдя ко мне с камерой. Я взяла чёрную «Canon Legria HF G25» и с некоторой опаской повертела.

— Недешевая, — вырвалось у меня.

— Знаю. Миша подарил на день рождения, — гордо ответила Малькова. Я заметила, что теперь на ней были очки. — Миша — Михаил Филин, брат Валечки по отцу. Сынок обычно скрывает от коллег родство с Пашей и его семьёй, не хочет выделяться. Но перед вами раскрылся — об этом он мне поведал! Конечно, ведь вы, Екатерина Семёновна, заслуживаете доверия моего сына, — мать Вали приблизила камеру к себе. — Вот здесь она включается… если там ещё остался заряд. В тот день… точнее, ночь, — говорила она, пока я ожидаласмены логотип на загоревшемся экране, — я была в таком ужасе, что не помнила, где её оставила. Потом, как все уехали, легла спать, а на следующий день во время уборки камеру просто в комод у себя в спальне положила и с тех пор не забирала. Не думала о ней и не вспоминала, а то так бы домой увезти надо.

Я быстро пролистала видеофайлы. Действительно, последними были записи с первого июля. Отыскав по времени нужный, я, скрепя сердце, включила его без звука, промотала до середины и поняла: это тот самый, что я видела на найденной камере в тайной лаборатории. Файл был явно скачан отсюда.

Я принялась мучительно вспоминать, как выглядела видеокамера в подвале, безвозвратно утерянная при взрыве вместе с Марго и её телефоном, на котором хранились все снимки. Но пытки собственной памяти ни к чему не привели — в тот момент я находилась в таком состоянии, что мне было не до запоминания ни марки камеры, ни её внешнего вида.

— Спасибо, — я выключила камеру и отложила её. — Всё, что меня интересовало, я посмотрела.

— Екатерина Семёновна, дорогая, примите и мои соболезнования. Если бы вы знали, как…

— Инна Алексеевна, спасибо. Давайте просто… не будем об этом. Правда, — у меня разболелась голова. — У меня есть к вам ещё вопросы.

— Конечно, конечно, задавайте. Я с удовольствием помогу вам всем, чем смогу. Вы всегда были добры к Валечке, и он недаром спасал вас там, куда вы полезли. Он очень хороший человек и к вам относился с невероятным почтением.

Инна Алексеевна достала из шкафчика небольшую красную коробку, водрузила её на стол и открыла. Моему взору предстали лежавшие в ней конфеты ручной работы — разных цветов и форм, с цукатами и без, но все, как на подбор, очень красивые и, несомненно, дорогие. Коробка наполовину уже была пустой.

— Угощайтесь. Очень вкусные. Признаюсь, я ужасная сладкоежка. Оттого и полнею. Не судьба мне была сохранить девичью фигуру, ха-ха… А ведь могла бы ещё быть в форме. Не такая уж я старая, всего-то пятьдесят шесть!

Я невольно улыбнулась. Когда присутствует самоирония, это на самом деле похвально.

Дама отправила в рот украшенную синими цукатами конфету в белом шоколаде в виде сердечка.

— Паша, то есть Павел Матвеевич Филин, отец Вали, говорил, что я «достаточно молода в своём возрасте». В последний раз я виделась с ним за месяц до его смерти, мне было пятьдесят один. Жаль Пашу, конечно. Светлый ум, деловая хватка и чертовское обаяние — в этом был весь он. Нет, вы не подумайте, что речь сейчас пойдёт об очередной великой любви или о воспоминаниях о нашем романе, нет-нет. Уж простите, что я рассказываю, но раз затронули эту тему, то я скажу — у нас не было ничего, кроме одной ночи в гостинице, где я служила горничной, а он отдыхал в номере после конференции. Я в ту пору была красивой, молодой — всего-то двадцать четыре. Принесла ему выпить, потом он предложил остаться с ним. Шикарный харизматичный мужчина, да ещё и меня угостил шампанским. Я не смогла устоять… Когда я забеременела и родила Валю, то разыскала его. Не сразу решилась обратиться, конечно, но всё же я это сделала. Он сына признал и стал нам помогать. Всю жизнь, считай, обеспечивал. Купил нам квартиру, дачу, мне — машину и бизнес, Вале оплатил учебу, да ещё и так содержал. Замуж потом я не вышла, но не жалела об этом, для меня главным мужчиной и любовью жизни всегда оставался сын.

Я кивнула, терпеливо слушая рассказ дамы.

— Растила его одна, хоть и с хорошей финансовой помощью. Паша замужество не предлагал, но мне бы этого и не очень хотелось. Он бабником, знаете, был тем ещё. Женщины для него — способ развлечения. Красив, умён, при деньгах — понимаете, проблем у него с противоположным полом не было. Но в отношения предпочитал не вступать. За всю жизнь Паши только раз одной модели удалось женить его на себе, Каролине. Известная такая была советская модель, по заграницам даже каталась, в Европу. Не знаю, чем она его взяла — наверное, хитрой была и хваткой, если уж в ЗАГС затащила такого, как Паша. На фото её видела: волосы золотистые, ноги от ушей — красотка, да всё себе ещё чего-то приделывала. Детей ему родила старших — дочь, через два года сына. А потом после родов давай опять тело своё совершенствовать. В итоге и померла из-за осложнений на какой-то пластической операции, детей маленьких оставила без матери. Мише-то, младшему, всего два или три года было. Старшей — поболее… Ох, и не дружили же они! Паша рассказывал. Вика постоянно норовила брата обидеть, вечно ревновала отца к нему. Очень мерзкой была, из-за неё Паша не приводил Валю в свой дом. Да и вообще, у него отношение к детям какое-то…

Она пожала плечами и взяла ещё одну конфету.

— Он ведь всегда обеспеченным был — ещё до того, как в девяностые поднялся на акциях, а затем в РАМН вступил. Сказал, что от родителей ему достались некие богатства, за продажу которых ему приходили баснословные деньги. Его предки были большевиками и во времена революции, вероятно, могли награбить… В общем, дети его от рождения ни в чем не нуждались. Баловал их безмерно. Гувернанток нанял, педагогов — в этом плане всё хорошо. Но как отец был… несколько отстранённым. Иногда складывалось впечатление, что дети это способ его самоутверждения, и ценит он их только по достижениям. У кого больше способностей и успехов, тому и больше внимания. Потому из троих Паша всегда выделял Мишу — ведь он вундеркинд, а Валя и Вика такими не были, хотя мой сын тоже умный, намного