– Чёрт побери, ну хоть на что-то нужно полагаться в этой жизни, на какие-то вечные ценности – нравственные и духовные.

Соня испытующе заглянула в мои глаза, затем зажгла сигарету и, удобно усевшись в кресло, неспешно заговорила:

– Давай ближе к делу… С некоторых пор меня очень беспокоит один человек, Рудольф. Он работает в сфере антиквариата, и я его очень боюсь. Я бы ни за что не согласилась остаться с ним наедине – от него веет угрозой опасности…

Соня нахмурилась.

– Не знаю даже, что сказать… Какое-то шестое чувство подсказывает, что он чем-то сродни тебе. И твоему Сансанычу. Даже так: у него тоже должны быть шрамы от пулевых ранений. Будь с ним поосторожнее, тем более, что скоро увидишь его.

Она снова прикоснулась к моей руке.

– Видишь, всё-таки я немножко тебе подыгрываю, да?

X. Антиквар и другие

«Аn courant detout»[89]

Закончив ужин, мы навестили некоторые игорные заведения. У Сони появилась новая страсть: она стала обожать рулетку, что было в самый раз для моей простецкой натуры. Я никогда не понимал игроков, предпочитающих более сложные способы избавления от лишних денег. Кстати, я вообще не умею извлекать удовольствия из игр, в которых математическая вероятность выигрыша явно не в мою пользу, – а это почти все азартные игры. Правда, за компанию тамошней ночью я сыграл в рулетку, чтобы убедиться, что нынче уж точно не стану миллионером.

Её выигрыши меня, конечно, не волновали, хотя ей несказанно везло. Но неумеренное потребление спиртного меня стало раздражать. Меня так и подмывало сказать Соне, чтобы она не увлекалась крепкими напитками, но чутьё подсказывало, что она только и ждет удобного случая, чтобы напуститься на меня: я, мол, не ее строгий муж, и нечего совать нос в чужие дела. Я не раскрывал рта и старался пить в два раза меньше, чтобы хотя бы один из нас сумел найти обратную дорогу, когда придет время. Впрочем, до этого ещё явно было далеко.

– Рудольф! – вдруг позвала она, когда уже забрезжил рассвет.

– Что, моя радость?

– Там, у колонны…Невысокий мужчина в темном костюме. Так и думала, что нарвёмся на него, если будем так долго здесь околачиваться.

Я не стал торопиться. Небрежно подхватил ее белую сумочку, достал из нее сигарету и серебряную зажигалку с инициалами «С. Ш.» – Соня Шерманн. Закурил, потом вынул сигарету изо рта и поднес к губам Сони.

– Спасибо, милый, – сказала она. – Ты видишь его?

Я успел разглядеть его через зеркальце на отвороте сумочки.

– Да.

– Это он.

Она могла ничего не говорить. Я смотрел на Михаила Глотцера. Как обычно, снимок и описание довольно смутно соответствовали оригиналу. Передо мной был мужчина с прилизанными черными лоснящимися волосами и с залысинами; с широким ртом, пухлыми порочными губами и горбатым носом– я тут же вспомнил строчки в его досье про его страсть к женщинам.

«Антиквариат и антиквары – всё это так или иначе граничит с преступным миром, – говорил Сансаныч, – и нам с ними лучше дружить против неких третьих лиц».

Сейчас Глотцер играл сразу обе роли, что, на мой взгляд, лишний раз подтверждало, что особой разницы между мной и им нет.

Судя по топорщившемуся под мышкой пиджаку, он носил пистолет с собой, что вполне соответствовало образу авторитетного антиквара. Судя по досье, обращался он с пистолетом не очень-то виртуозно. Впрочем, в нашем деле редко выясняют отношения лицом к лицу.

– Очень привлекательная личность, – прокомментировал я, закрывая сумочку. Признаться, я внутренне поёжился при этом, поскольку стоял спиной к Глотцеру.

Я уже пожалел, что оставил револьвер в мотеле.

Против человека, обращающегося с пистолетом так, как Глотцер, есть только один козырь – другой пистолет. К сожалению, в Европе это искусство не так развито, как в Североамериканских Штатах или у нас, в России. В Европе отсутствуют такие славные традиции пистолетного дела, как у нас или в Штатах. Таких фигур как Михаил Глотцер, безусловно, охраняет какой-нибудь гангстер с нормальным огнестрельным оружием.

– И как давно он засветился на твоём горизонте? – осведомился я.

– Стоило мне появиться у него в антикварной лавке на Курфюрстендамм… Не пытай меня, Рудольф. Я показала его тебе только потому… потому, что он меня стал пугать своей назойливостью, заметив, что мне понравилась шикарная статуэтка Моцарта, стоившая слишком дорого.

– Догадываюсь, – ответил я. – Но почему он прилип к тебе с этой моцартовой темой? Ведь, именно в связи с великим маэстро я здесь, и случайного в этом ничего нет.

Соня скорчила рожицу.

– Принеси мне еще мартеля, – попросила она.

Я заколебался. Да, голос её не дрожал, но выпила она уже много и в глазах появилась поволока. С другой стороны, Соня была мне жена, и я не боялся за последствия. Поэтому отправился к стойке бара, отметив по пути, что Михаил Глотцер уже исчез. Интересно, увидел ли он меня с Соней? Вряд ли, конечно, если только не имел на мой счет особых инструкций. Если оппозиция и успела завести на меня досье, то оно было довольно скудным. Ведь еще и пару лет не прошло с тех пор, как я вернулся. А Глотцер уже давно не имел доступа к основной картотеке. Конечно, он внимательно разглядел меня.

Когда я вернулся, Соня уже отошла от игрального стола и ждала меня возле голубой ели в большой кадке.

– Спасибо, – сказала Соня, поднесла ко рту фужер и тут же, улыбнувшись, выплеснула алкоголь в бадью с елью.

– Ладно, милый, – кивнула она, – на сегодня хватит. Можешь не волноваться за моё реноме.

– А зачем ты это делала? – спросил я.

– В печати и по телевидению уверяют, что алкоголизм наследуется, а я время от времени это проверяю… особенно с тех пор, как окончательно утвердилась в том, что мне обязательно нужно родить девочку.

– Мда… Хорошая идея!

Она не обратила на моё восклицание никакого внимания. Заметно качнувшись, Соня выпрямилась и продолжила уже совершенно другим тоном:

– О, чёрт, кажется, я всё-таки набралась. Как я выгляжу?

– Фройляйн из династии Гогенцоллернов, чуть утомлённая от бала.

Соня потянулась к растрепавшейся прическе.

– Мои волосы меня перестали слушаться. Я вернусь через минутку. Подожди меня, надо ещё подкрепиться крепким кофе, чтобы моё аристократическое тело мне беспрекословно подчинялось.

Она взяла меня за запястье и посмотрела на циферблат наручных часов.

– Господи, да уже пора завтракать!..

Когда она вернулась, мы спустились в лифте, вышли на стоянку и забрались в машину.

– Где ты хочешь пить кофе? – поинтересовался я.

Она на