двуспальных кроватей в прохладном, оборудованном кондиционером номере отеля «Hallmayr», оборудованном в старой крепости, чтобы перечитать письмо Сони Шерманн. Да, Дахау в отличие от Мюнхена раскинулся у реки Ампер; в других отношениях это был типичный провинциальный городишко.

Я не стал залёживаться, а привёл себя в порядок, выпил кофе с бутербродом и отправился искать улицу и дом, где жил доктор Дуда.

В Дахау я был второй раз, потому с любопытством рассматривал всё, что попадалось по пути. Впечатляли постройки старой крепости, хотя она сама практически слилась с другими городскими постройками, в ней расположены гостиницы, рестораны, рвы вокруг стен, заполненные водой, – пожалуй, именно они больше всего походят на отсутствующие болота, которые уже сто лет назад, как осушили. Вдоль рва расположился бульвар, по которому я и повернул туда, откуда открывался прекрасный вид на старинные постройки. Однако было непонятно, каким образом миновать водную преграду и подняться на холм. Наконец я дошёл до пешеходного мостика, за которым обнаружил лестницу, ведущую прямо в старый город.

В самом городе практически везде остались булыжные мостовые, народу на улице было немного – я приехал в понедельник, о чем пожалел, поскольку в Германии не работают в этот день не только музеи, но и многие клостеры, биргардены, рестораны. Во всяком случае, они открываются гораздо позже, чем обычно.

Недалеко от центра расположено старое городское кладбище с красивой небольшой церковью. Крепость со стороны холма выглядит как обычное двухэтажное здание. Мимо него дорога вела в сторону Домского собора Святого Иакова. Собор Святого Якова. Ворота собора. Площадь около собора и Ратуши. Нарисованное в стене окно. Часы на колокольне собора St. Jacob показывали два часа пополудни.

Дахау напоминал до боли пуританский и богопослушный городок. Тишь да благодать были необыкновенными. В данную минуту до моих ушей не доносились ни перезвон огромных бокалов с пивом, ни берущих за душу баварских песен или звяканье доспехов средневековых рыцарей, как это бывает на знаменитых праздниках «Октоберфест». Любители пива и другие колоритные персонажи этого провинциального городка еще отсыпались после ночных бдений, либо же ветер дул в другую сторону.

XII. Первые потери

Pfincipis obsta[90]

Отыскать улицу Томаса-Шварца и нужный дом не представляло труда. Вот и коттедж под номером №№.

От дома веяло холодом – безжизненность стен подчёркивалась непроницаемостью окон.

– Неужто никого? – пробормотал я сам себе и тут же отверг: – Не может быть!

Никто не вышел в полисадник ни по первому звонку, ни по второму; только после третьего звонка дверь резко распахнулась, и я увидел одетую в спортивную форму фройляйн лет тридцати, не лишённую миловидности.

– Здравствуйте, вы к кому? – спросила она.

– Мне нужен доктор Гунтер Дуда. Я из России, – сказал я твёрдым голосом. – занимаюсь Моцартом. Мы договаривались о встрече.

– Герр Дуда госпитализирован по поводу сложного перелома шейки бедра, у него постельный режим, – удивлённо проговорила фрау, н тут же перешла на хороший русский язык: – Вы ведь занимаетесь Моцартом? Проходите, будьте любезны! Мы уже в курсе дела…

Я не понял: кто такие эти «мы», но решительно последовал за фройляйн в коттедж. В просторном кабинете за огромным столом уместились четыре человека, как будто поджидавшие нас: герр Дуда с фрау Барбарой, их сын – мужчина моих лет. Молодой симпатичный мужчина 27–29 лет, назвался Евгением, был подчёркнуто хмур и о чём-то сосредоточенно думал. Мне сразу же стало понятным: гости были из картотеки Сансаныча: Романцовы Евгений и Ольга – «антиквар» и «продюсер».

Перед глазами всплыли строчки из досье на Романцовых:

«Евгений Романцов, рост 185 сантиметров, вес 75 килограммов, шатен, волосы вьющиеся, открытый лоб, светлые брови, карие глаза, прямой нос, пухлые губы, интеллигентный подбородок. Имелись отпечатки пальцев. Романцов неплохо стрелял из пистолетов любых систем, хорошо кидал нож, отравленные дротики, зато рукопашным боем владел средне. В пристрастии к алкоголю, наркотикам и гомосексуальным связям замечен не был. Продюсер Ольга – гражданская жена, пресс-секретарь и в то же время охранник, имела „чёрный пояс“ по восточным единоборствам».

Сидевшие вопросительно посмотрели на меня, включая и доктора Дуду, который медленно повернул голову.

– Наш гость из России, – представила меня Ольга и вопросительно посмотрела в мою сторону: – Как вас представить?

– Рудольф, Рудольф Смирнов.

Сидевшие за столом поднялись, как по команде; только Дуда остался сидеть. Лица расплылись в вежливых улыбках.

– Мы вас ждали! – с искренней радостью сказал Дуда и представил Романцовых. – Это тоже русские, Ольга и Евгений.

– Какой у вас хороший немецкий – хох дойч? – похвалил я Романцовых.

– Мы здесь уже 12 лет, – сухим бесстрастным голосом произнесла Ольга. – Уже и стихи пишем на немецком. Итак, вы любите Моцарта?

– Моцарта? Да, без границ!

Ольга и Евгений многозначительно переглянулись.

– Вы что-нибудь пишите о Моцарте?

– В общем, да, пытаюсь… Пока что работаю с документами.

– Какие документы – это интересно! – в один голос проговорили Романцовы.

– Это очень здорово! Вы что-то привезли с собой?

– Как вам сказать…Нет, не привез. Хотел посмотреть труды герра Дуды, потом посмертную маску великого Моцарта.

– Вы осторожничаете и не договариваете, – проговорил Ольга, пытливо всматриваясь в мои глаза. – У вас же есть бумаги, письма, документы разные.

– Мы знаем, да Ольга? – подал голос Евгений и обратился ко мне: – Вы, Рудольф, лукавите, вы – непростой человек… Скажите, как на духу: что вам здесь, в Германии, пообещали, конкретно? Документы? Какие-то реликвии, артефакты? Вы же об этом заранее договаривались с герром Дудой?

Оба строго посмотрели на Дуду. Тот невозмутимо глянул в ответ и ничего не сказал. Романцовы замолчали, а в воздухе возникло некое напряжение.

– Вот и герр Дуда не всё нам договаривает. Про ту же маску Моцарта. Отливка из бронзы, – наступает Евгений.

– Я же показывал вам гипсовую копию, – стал оправдываться Дуда. – По-моему этого достаточно.

– А где оригинал, бронзовая отливка с гипсового оригинала? – не унимался Евгений.

Дуда растерянно посмотрел в окно; губы его были сжаты. Вопрос, скорее всего, был задан не в первый раз и был, по всей видимости, так же проигнорирован.

– Не пойму вашего подтекста. Всё это, извините, смахивает на какой-то допрос. Или шантаж, – проговорил я по-русски.

– Это не допрос, сударь, и не шантаж, а выяснение обстоятельств, истины. Истины! – жёстко сказал Евгений.

– Вы еще не знаете, что такое допрос, милый герр Гунтер, – пояснила Ольга.

– Нет, это только попытка – направить наш разговор в конструктивное русло. Как сказал ваш великий Сталин, – помните, в заключение известного анекдота вождь еще уточнил: «Попытка не пытка, правильно я говорю, Лаврентий Павлович», – язвительно проговорил Евгений.