— Перед вами человек, которому я обязан этой экспозицией. Его имя Энджио Рафаэль Джалалли. Шестнадцатого апреля ему исполнилось двадцать лет. Я планировал открыть выставку именно к этому дню, но в силу определенных обстоятельств опоздал больше, чем на месяц, хотя, — Маккена сделал паузу, — больше, чем на полжизни. И идея, и название экспозиции принадлежит именно этому человеку, как и то вдохновение, которое он во мне вскрыл. Выставка называется «Падший ангел», и это в полной мере относится к нему самому. Повторюсь, именно Энди подарил мне идею композиции и терпел мои капризы во время съемок. Сейчас его здесь нет, и два года я занимался тем, что пытался его найти. Я нашел, и это самое страшное, что постигло меня в жизни, а именно то, что я увидел. Когда этот мальчик появился в моей жизни, у него не было ничего, даже дня рождения, ибо его миром была улица. Прошло три года, и у него также ничего нет, кроме дня рождения. И он так же не знает до сих пор своего полного имени. Единственное, что он добавил к этому за это время — день смерти. Когда-то я подобрал его на улице, и он поселился в моей жизни. Я не понял, не заметил, когда и как он стал мне другом и партнером. Мы никогда не говорили об этом, и я не знал, что делил с ним не только дом, постель, но и жизнь. Он был юн и не искушен, и мир, которым он жил, был столь чист, что это казалось неправдой. Только теперь я понимаю, что не заметил, когда он открыл мне душу, а я вошел, не удосужившись даже снять обувь. Я не понимал, как боялся… Я даже думать не мог… что мой привычный уклад может измениться. Я не мог смириться с тем ужасом, когда понял, как глубоко он входит в мою жизнь и… я его выгнал, — Рой сделал паузу, но это были мгновения страшной тишины. Тишины, пропитанной таким отчаянием, что она почти обжигала. Это была столь мертвенная тишина, что любой шорох показался бы грохотом камнепада.

Маккена смотрел поверх голов отрешенным взглядом, взглядом человека, который уже не ищет ни спасения, ни оправдания.

— Да, это правда. Я вышвырнул его, не позволив взять ничего, кроме чувства вины, которым одарил его сполна. Два года. Два нескончаемо-длинных года я жил в неведении, что с ним и как. Это было время, которое кажется мне вечностью. Я искал, а когда нашел… он сказал мне фразу, которая не отпускает меня ни на минуту. Он сказал: «Твой мир — это мир, который без меня». Два года он работал, подвергая себя унижению, чтобы оплатить то… Он оплатил каждый цент, каждый сантиметр этого моего долбанного мира. Каждый глоток воздуха этого мира. То, что я сделал с его жизнью, вы видели на стендах с той только разницей, что я не знал, что снимаю хронику его будущего. Мир, который без него — вот он! — Рой сделал всеобъемлющий жест рукой. — Перед вами! Этот мир и сейчас живой, блестящий и сытый, но не для него! В нем есть все! Бери, сколько унесешь! Он сказал, что не хочет брать из него ничего! Ничего! И вот я стою посреди него и понимаю, что и мне ничего не нужно. Весь этот мир — пустая груда развалин, которую я не вижу смысла даже пытаться собирать. То, что произойдет дальше — обдуманное и выстраданное решение, и я пригласил сюда нотариуса, чтобы сделать то, что давно собирался. Я хочу, чтобы после ни у кого не возникало сомнения, что я был не в своем уме или еще что-то. Я стою сейчас перед вами в трезвом уме и здравой памяти. Все бумаги подготовлены заранее, и мне остается лишь озвучить их и подписать в вашем присутствии. После того, как эта часть сегодняшнего мероприятия будет завершена, у меня останется к вам еще одно дело. Итак, я представляю вам моего нотариуса господина Кайла Маркеса. Прошу вас.

На сцену поднялся невысокий человек в официальном строгом костюме с дипломатом.

— Я приветствую всех, здесь присутствующих, — начал он не менее официальным тоном. — Господин Маккена поручил мне составить для него ряд бумаг, которые он и намерен подписать после их представления. С чего начнем, господин Маккена?

— Ну, думаю, с начала. Шерон, — Рой глазами отыскал в толпе свою бывшую жену. — Более десяти последних лет мы, все еще находясь в официальном браке, находились в неофициальном не браке. Нам с тобой давно пора было разрешить все эти проблемы, но брачный контракт, составленный таким образом, что кто-то все равно бы потерял все, не позволял нам поставить точку в наших с тобой отношениях. Мне не хочется думать, что ты была бы рада моей смерти, хотя оставлю это на твоей совести. Перед тем, как я подпишу бумаги со своим отказом в твою пользу, я хочу спросить тебя, согласна ли ты дать мне встречный развод? Иными словами, все имущество, движимое и недвижимое, которое заявлено в брачном контракте, после развода перейдет в твое единоличное пользование. Я намерен расторгнуть и брак, и брачный договор с выигрышем в твою пользу.

Толпа несколько расступилась, и все взоры обратились в сторону госпожи Маккена. Шерон растерялась, лишилась дара речи и не могла произнести ни единого звука. Все произошло столь неожиданно, что она мгновенно растеряла все навыки опытной львицы, преобразовавшись в растерянного котенка, обмочившего лапы в собственной моче.

— Я понимаю, — продолжил Рой, — что такие вещи несколько трудны для немедленного осмысления, поэтому во избежание вопросов с твоей стороны я пригласил сюда юриста, который защищает твои интересы на протяжении длительного времени. Он уже ознакомился с бумагами и в состоянии дать тебе комментарии. Думаю, тебе следует проконсультироваться с ним перед тем, как мы завершим сделку. А пока ты приходишь в себя, я хочу обратиться к господину Тому Редфорду. Том! Когда-то ты был моим другом, но некоторые обстоятельства не позволили нам сохранить эту дружбу. Думаю, уже в конце этого мероприятия ты получишь то, что по праву принадлежит тебе. Надеюсь двенадцать лет — достаточный срок, чтобы определиться, хочешь ли ты все еще соединить жизнь со своей возлюбленной. Думаю, мероприятие не заставит себя долго ждать, и у меня появится возможность прислать вам свое благословение и подарок, — Маккена попытался улыбнуться. — Я с радостью передаю тебе это наследство, не сомневаясь ни на секунду, что ты лучше распорядишься им, чем это получилось у меня. Если бы я мог, Том, то обернул бы время вспять, но, к сожалению… Прости.

Стив смотрел на Шерон, и в нем поднималось несказанное волнение. Он чувствовал, что не ошибается, просчитывая мысли Роя. Маккена ставил на кон все, и Шон не сомневался уже, он решил сыграть с жизнью в рулетку.

— Теперь, — продолжил Маккена, я хочу обратиться к своему родному брату Бреду, хотя наше родство зафиксировано лишь бумажными протоколами, но тем не менее. К несчастью для нас обоих так исторически сложилось, что эта галерея, которая на протяжении многих лет являлась убежищем для моих картин, принадлежит нам в равных долях. Мы так и не смогли прийти ни к какому решению в законодательных и финансовых вопросах. И вот сегодня я наконец нашел решение. Я отказываюсь от своей доли в твою пользу. Надеюсь, это будет последней бумагой, которая хоть как-то определяет наше родство. Не знаю, почему так получилось, что пройдя одну и ту же дорогу во время рождения, мы напрочь забыли, куда она ведет.

По залу пополз шепот. Люди недоумевали. Никто не мог понять, что сейчас делает Рой, но никто не сомневался, что он знает, что делает.

— На этом, — не дал им опомниться Рой, — неприятная часть заканчивается, и я перехожу к людям, которые дороги для меня. Я благодарен судьбе, что она подарила мне прекрасного человека, который на протяжении долгого времени заботился обо мне и находил в себе силы принимать и понимать меня. Я о прекрасной женщине, которую считаю членом своей семьи. Я об Ольге Кислер. Это человек, который не только делает мою жизнь сытой, чистой и уютной, но и щедро одаривает меня теплом своей души. Я так благодарен вам и судьбе, что мне выпала эта радость вас узнать. Ольга, я думаю, что сумма, назначенная вам, как пожизненное содержание, это наименьшая благодарность, которую я могу вам выразить. Мне хочется надеяться, что вы и дальше останетесь с нами, и каждый раз возвращаясь домой, я буду знать, что вы там.

Ольга хотела что-то сказать, но Рой опередил ее:

— Не сейчас. Я знаю, как вы будете возмущаться, но с вашего позволения я выслушаю все это позже.