– Это был идеальный план. План, который мы никогда бы не смогли исполнить, честно говоря. Ты сделала свой ход, ты должна была это сделать, и Дома погибли. Звери Воскрешения никуда не делись.

– Ты не заставишь меня…

– У тебя остались дела, радость. Если ты покончишь с собой прямо сейчас, все останется не в лучшем состоянии. А это на тебя не похоже.

– Мы так не договаривались, – угрюмо сказала она.

– Не повезло. Задача выполнена. Раз уж ты решила запятнать свои руки, оставив мои чистыми, придется тебе смириться с тем, что ты выбрала не того человека для договора о совместном самоубийстве. Ненавижу их. Кристабель могла испортить все, что сделали мы с Альфредом, но теперь настала расплата. Мы собираемся обойти все оставшиеся корабли, умолять о перемирии изо всех… привлечь эдемитов на свою сторону. А потом мы найдем место, где сможем исполнить свое былое обещание. Где-то существует дом, не оплаченный кровью. Не для нас, но для тех, кто остался. Дети всегда будут рождаться. Дома всегда будут строиться. А на могиле некромантии засохнут все цветы.

У нее дернулось горло:

– Августин…

Ликтор молча обнял ее. Они хватались друг за друга, как дети, которым приснился кошмар. Так же молча они расцепились.

– Он был прав, – тихо сказала она, – прощения не существует.

– Так давай же искать забвения, а не прощения. Похорони меня рядом с собой в своей безымянной могиле, радость. Мы знали, что это наша единственная надежда – пережить все это. И молиться о собственном конце. Мы и дальше будем ненавидеть друг друга, моя дорогая, мы слишком долго и страстно друг друга ненавидели, чтобы это прекратилось. Но мой прах ляжет в одну могилу с твоим.

Августин впервые поднял голову и посмотрел на свою застывшую аудиторию. Самым оживленным ее участником было, кажется, тело Цитеры, окончательно покинутое моей матерью.

– Возмездия не будет, Гидеон? – спросил он. Лицо его было смертельно белым, застывшим, а руки дрожали. – Я думал, что ты захочешь взойти на его костер.

Я открыла рот, чтобы ответить, и вздрогнула, когда грубый человек в моих солнечных очках сказал:

– Нет.

– Скажи я, что я не удивлен, я бы соврал, – сказал Августин. – Но и скажи я, что не рад, тоже бы соврал. Нас осталось трое. Альфа, бета и гамма.

Гидеон посмотрел на догорающую сигарету в своей руке и сказал:

– Августин, ты должен кое-что знать…

Белая вспышка.

Она обожгла нос изнутри и горло. Она резанула по глазам. Потекли кровавые слезы. Это был не свет, а… внезапность. Когда вспышка исчезла, как будто ее и не было, как будто промелькнула галлюцинация, время остановилось.

Этот свет вытянул все цвета из мира. Все двигались очень медленно, все обратилось серой мешаниной, распахивались глаза, растягивались губы в крике. Я попыталась повернуть наше тело – вдруг там лежала граната, на которую следовало бы рухнуть – и среди тысячи оттенков серого разглядела алое.

Частицы праха собирались в воздухе. Они вылетали у меня изо рта, выпадали из волос Ианты. Сначала облако было совсем бледным, цвета розового рассвета, потом сделалось вишневым, потом – темно-багровым. Прах взлетал в воздух, колебался там и стягивался в одну точку, как пылинки, танцующие в луче света. Порыв ледяного ветра пронесся по комнате, ударив, словно бичом, собрав весь прах в одно багровое пятно. Прах стал слизью, слизь сгустилась, а потом это горячее и алое обратилось в кость.

Все произошло в одно мгновение. Все заняло долгие века. Влажный алый конструкт возник из пустоты, а потом изнутри него рванулись наружу бледное мясо и нервы, захлопали, надуваясь, органы, мягкие фиолетовые пузыри, маленькие шарики жира, спирали кишок, темный комок печени, белые шары вырвались из глазниц, жемчужное вещество виднелось за ними, затрепетал алый язык, из челюсти выскочили зубы. Запульсировало, забилось сердце, быстро скрывшись за большими мягкими стремительно надувшимися легкими, вокруг наросли мышцы, а потом все прикрыла скромная кожа, на руках и груди выросли тонкие волосы, темные волосы покрыли череп, на лице появились морщинки и складки. Горячая белая масса глаз почернела, как будто в них плеснули нефтью, там забурлили черные сверкающие волны, и, нарушая черноту эбена, белые круги вырвались на поверхность, как будто их притопили в воде. Матовые черные зрачки заняли свое место.

Император Девяти домов, Царь Неумирающий, Князь смерти, Первый владыка мертвых стоял за спиной Мерсиморн. Он протянул вперед обнаженную руку. Ее грудь взорвалась, наружу вылетели ребра и ошметки плоти. Она завалилась вперед, он ударил ее по затылку, что-то треснуло, и святая радости упала лицом вниз перед Августином, по груди которого сползали оскверненные обрывки ее сердца.

Император присел на корточки и стянул белый плащ с мертвых плеч Мерси. Накинул на себя, стыдливо запахнул поплотнее. Потом подвигал челюстью и сморщил свежеотросший нос.

– Хорошо, – сказал он и прикрыл глаза. – Солнце стабилизировалось. Будем надеяться, что Шестой дом не сгорел.

Потом он развернул плечи, как призовой борец, и сказал обыденным тоном:

– Ненавижу делать уборку разом, но, видимо, придется. Давайте все решим очень просто. Я задам каждому из вас по одному вопросу. Если вы дадите правильный ответ, то выживете. Если нет, то… – Он пнул Мерси босой ногой. – Сами понимаете. Пожалуй, мне не следовало этого делать. Очень неловко, надо сказать. Неприятно.

Августин поджал губы. Это и правда было неприятно.

– Мерси все проделала великолепно, – сказал бог. – Она, наверное, тысячи лет этому училась. Но я просто не способен умереть, понимаете?

– Звери Воскрешения, – сказал ликтор.

– Не могут меня убить.

– Ты притворялся, что боишься…

– Притворялся. Но вопросы сейчас задаю я. Давайте дальше. Гидеон… – Тут он посмотрел на нас, криво улыбнулся и пояснил: – В смысле, Гидеон эпизод один. Гидеон из Первого дома, третий святой на моей службе, мои пальцы и жесты. Друг, я не сержусь из-за Уэйк. Я даже не сержусь на то, что ты не смог сдержать или убить Харроу. Просто мне нужна твоя верность. Я могу на нее рассчитывать или нет?

– Можешь, – ответил Гидеон.

– Хорошо. Вставай с этой стороны. Да, там.

Святой долга встал с другой стороны кресла, поодаль от Августина и двух мертвых тел. Он даже не посмотрел на них.

– Ладно, – сказал бог. – Ианта из Первого дома, восьмая святая на службе моей, моя…

– Я верна тебе, – перебила Ианта.

– Прекрасно, – сказал он, когда она шла к Гидеону. – Явный энтузиазм. Отличная штука. Это мне в тебе нравится, Ианта. Ты не перестраховщица. Дальше… не могу задать вопрос Уэйк, хотя и так знаю, что она ответила бы. Жаль, что ты убил ее, Гидеон. Я планировал держать ее при себе. Она много что могла мне рассказать, а зачем быть мудаком с матерью собственного ребенка? Кстати…